Начало XX века оказалось для нашей страны временем потрясений: Первая мировая война, революция и снова война - Гражданская. Однако в двадцатые годы наступил долгожданный период покоя. Началось возрождение государства и одновременно становление нового социального строя. Тем не менее общество далеко не сразу смогло ре¬шить свои многочисленные проблемы. Именно это стало причиной появления такого большого количества сатирических произведений. Ильф и Петров, Михаил Зощенко, Маяковский - вот только немногие, самые известные авторы произведений этого жанра.
Функции сатиры всегда были разнообразны: она и высмеивала пороки людей, и разоблачала пережитки прошлого, и иронически удивлялась многочисленным нелепо¬стям нового времени, и обличала общество.
Именно такого рода сатиру можно усмотреть в романе Булгакова «Мастер и Маргарита». Правда, это произведение нельзя назвать чисто сатирическим. Скорее, оно философское: слишком уж много здесь поднято проб¬лем, которые совсем не смешны. Кроме того, сатира обычно исключительно злободневна, то есть актуальна только в то время, когда написано произведение. Роман «Мастер и Маргарита» не таков: в нем идет разговор о вечных ценностях.
Тем не менее достаточно здесь и сатирических моментов. Причем, вероятно, именно они, а не поднятые философские проблемы, стали основной причиной того, что долгое время роман не публиковали по идеологическим соображениям.
Каким же образом Булгаков изобразил смешным те нелепости и несоответствия, которые видел в современном ему обществе? Он показал их глазами «приезжих» - Воланда и его свиты.
Причем их сверхчеловеческие способности и своеобразное чувство юмора сделали явления, которые обычно не бросаются в глаза, очевидными и смешными. Что же и кого разоблачал и высмеивал Булгаков?
В первую очередь, московскую литературную среду, в том числе именно тех, от кого зависела судьба его книги. Поэтому-то судьба произведения самого Булгакова была так похожа на судьбу романа Мастера, как будто еще во время написания автор предсказал ее.
Как же Булгаков изображает мир советской литературы начала двадцатого столетия, с которым пришлось столкнуться ему самому, а затем и его герою? Московские жители, по его ироничному описанию, делятся на две неравные группы: меньшую - это члены МАССОЛИТа, то есть те, кто пишет массовую литературу, и большую - это те, кто хотел бы, но не может войти в это объединение. В чем же привлекательность МАССОЛИТа и любой другой подобной организации? В том, что писатели, создающие произведения, актуальные на данный момент, получают за это совершенно нереальные по тем временам материальные блага: право на вход в «Грибоедов», точнее, в его ресторан, дешевый, но очень хороший, на квартиру в здании с мраморным фасадом под названием «дом Драм- лита», на санаторий, творческую путевку и многое другое. Залог всего этого - членский билет МАССОЛИТа, получить который мечтают представители второй группы, которых небо «не наградило при рождении литературным талантом».
Возникает вопрос: в чем же здесь сатира? Вероятно, в том, что членами МАССОЛИТа являлись далеко не те, которые были этого достойны. Так, Иванушка Бездомный сам признал в разговоре с Мастером, что его стихи чудовищны. Причем для Мастера это не являлось открытием: наоборот, он предположил это с самого начала, даже не читая его стихов: «как будто я других не читал?» Поэт Рюхин, доставивший Иванушку в психи¬атрическую клинику, также задумался о том, что и как он пишет. Вывод, который он сделал, был неутешителен: «Никогда слава не придет к тому, кто сочиняет плохие стихи».
Придя в «Грибоедов», Коровьев с Бегемотом, шутники из свиты Воланда, удив¬ляются тому, что принадлежность к профессии писателя требуется подтвердить удосто верением. «Чтобы убедиться в том, что Достоевский - писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? - удивляется Булгаков устами своего героя. - Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа». «Вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет», - утверждает автор. Однако, как ни странно, критики вроде Латунского и редакторы вроде Берлиоза считают Рюхина и Бездомного писателями, а Мастера - нет.
Подобная ситуация сложилась, если верить Булгакову, не только в литературе, но и вообще в мире искусства. Так, по поводу соответствия должности Степана Лиходеева слуга сатаны Азазелло заявил: «Он такой же директор, как я архиерей». А Коровьев дал директору исчерпывающую характеристику: «Вообще они в последнее время жутко свинячат. Пьянствуют, вступают в связи с женщинами, используя свое положение, ни черта не делают, да и делать не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено». Причем, он ни капли не ошибся: с этим согласились бы те, кто работал вместе с ним в театре Варьете, если бы могли слышать. Например, финдиректор Римский про себя называл Лиходеева «бедствием».
После истории с Воландом и его представлением бывшему директору Варьете пришлось сменить профессию. Он получил назначение на должность заведующего гастрономом, где вместо портвейна пьет только водку. Читатель понимает, что на новой работе пользы он приносит не больше, чем раньше, да и усилий к этому прилагает столько же. Не отличается от Лиходеева и Семплеяров, который до представления Воланда был председателем акустической комиссии московских театров, а после него стал заведующим грибнозаготовочным пунктом. Ведь дело с акустикой у него, по выражению Булгакова, «не клеилось», и она «какая была, такая и осталась».
На примере этих чиновников Булгаков высмеивает начальство, которое не работает, а только занимает должность, как и члены МАССОЛИТа, для которых главное - просто числиться в организации. К этим же чиновникам можно отнести и того начальника, чей пустой костюм целый час подписывал вместо него документы, причем сам начальник, вернувшись, одобрил все его резолюции.
Не менее смешная и нелепая ситуация, по мнению Булгакова, возникает тогда, когда не работает не только начальник, но и все учреждение. Чем же оно занимается? По мне¬нию служащих одной из подобных организаций, городского зрелищного филиала, - очковтирательством. В годы, когда Булгаков писал роман, было модно создавать при различных организациях кружки, спортивные секции и коллективы самодеятельности. Начальник зрелищного филиала так увлекся подобной деятельностью, что в учреждении никто не работал, а служащие только страдали от его идей. Ведь они знали, что их все равно «запишут» куда-нибудь насильно, и даже «застенчивых вытащат из-за шкафов» и заставят петь в хоре или изучать Лермонтова. Разоблачить начальника, мешающего работать собственным подчиненным, Булгакову удается с помощью нечеловеческих способностей шутника Коровьева, который очень быстро и эффективно научил петь сотрудников, причем никто из них так и не рискнул возразить начальству.
Помимо работы различных учреждений и организаций, раздражение москвичей, в том числе Булгакова, вызывала сфера обслуживания. Не удивительно, что автор упо¬мянул об этом в романе. Роскошный и недоступный ресторан в «Грибоедове» с его невероятным для простого человека меню противопоставляется здесь общедоступному буфету Варьете с осетриной «второй свежести» и «неопрятной девушкой», подлива-ющей грязную воду в грязный самовар. Возникает вопрос: кто виноват? Буфетчик? А вот и нет. Он и сам не знает, какой должна быть свежая осетрина или брынза, и узнает об этом только от Воланда. Виновата вся система общественного питания. Ведь в буфет осетрину уже «привезли второй свежести». С другой стороны, буфетчик также наказан не зря. Ведь неопрятность буфета - не вина системы общепита.
Очень большое внимание в романе Булгаков уделил пресловутому квартирному вопросу. «Квартира в Москве? Это серьезно» - так говорит автор и так считают его герои.
Жилье - это очень важно и жизненно необходимо, однако для многих действующих лиц романа столичная прописка - достаточный повод, чтобы обмануть или, более того, предать человека. Так, Алоизий Могарыч прикинулся другом Мастера, а потом написал на него донос только ради того, чтобы вселиться в освободившиеся подвальные комнатки. А Поплавский, дядя погибшего редактора Берлиоза, поехал на похороны племянника жены, надеясь прописаться в его московской квартире на правах наследника.
Для кого-то квартира в Москве - это недостижимая мечта, однако и для тех, кому посчастливилось жить в столице, квартирный вопрос не менее актуален. Уже в тот период Москва страдала от недостатка жилья, а жители - от тесноты. Каждый боролся за свои метры как умел. Человек, обладающий способностями Воланда, решил бы эту проблему легко, воспользовавшись «пятым измерением», о котором Коровьев рассказывал Маргарите. Но и менее могущественные жители столицы «без всякого пятого измерения» умели увеличить свою жилплощадь путем обмана и афер. Их не останавливало даже то, что этот способ мог оказаться опасным: закон ограничивал людей в праве на дополнитель¬ные квадратные метры. Кстати, само по себе это также удивляло Булгакова.
Для некоторых квартирный вопрос оказался даже выгоден. Это были чиновники, которые занимались распределением жилья. Например, Никанор Иванович Босой за взятку готов был дать любому разрешение жить в чужой квартире, хотя знал, что жилья не хватает даже многим из тех, кто имеет на него право.
Большое внимание Булгаков уделил не только проблемам общества, но и недостат¬кам каждого человека. И наибольшее - жадности. Здесь мы снова вспоминаем взяточ¬ника Босого и его сон о валютчиках. Данный аспект сатиры в романе современному читателю не понятен: сейчас это не является преступлением. Во время написания романа - являлось. Однако многие шли на это, не желая расставаться с богатством, и даже не тратили его, а прятали в самых неожиданных местах.
Между тем другой аспект «валютной проблемы» понятен всем. В валютном магази¬не, доступном лишь иностранцам, проникшие туда Коровьев и Бегемот обнаружили многое из того, что недоступно тем, кто использует только «разрешенные» деньги.
Останавливает Булгаков свое внимание, а значит, и внимание читателя еще на одном человеческом недостатке - хамстве. Именно за него наказали Воланд и его помощники Варенуху, администратора Варьете. Не плохой и не хороший, «не кровожадный», по собственному признанию, администратор был превращен в вампира именно за хамство и ложь. И это наказание сильно изменило его: после того, как Варенуху «отпустили из вампиров», он стал очень приятным человеком, выполняя приказ Азазелло: «Хамить не надо по телефону. Лгать не надо по телефону». Правда, лгать в глаза, он так и не отучился.
Еще одна проблема, упомянутая в романе, - формализм. Пострадал от нее Бегемот. Несчастного кота не пускали ни в магазин, ни в трамвай, хотя в транспорте он даже готов был заплатить за билет. «Котам нельзя! С котами нельзя!» - с такими словами его вы¬гоняли отовсюду. Здесь можно провести аналогию с человеком без удостоверения, которого не пускали в МАССОЛИТ. Все окружающие были готовы жить по инструкции, пропуская только тех, кого можно, и туда, куда положено, заполняя бланки, как Бездомный в больнице, ловя черных котов только потому, что один из них назван преступником.
Булгаков дает понять, что человеку в обществе уделяется удивительно мало внима¬ния. Есть, правда, одно исключение - учреждение, где к каждому относятся с симпатией, окружают заботой и даже интересуются его мнением. Вот только учреждение это - клиника для душевнобольных, а мнение ограничивается выбором, что надеть - «халатик или пижамку». В остальном же мире каждый человек занят только собой или следует инструкциям. Любой читатель способен описать Воланда, хотя никогда его не видел, а практически каждый персонаж романа не смог даже вспомнить его фамилию, которой не оказалось ни в одной записи. Такую ситуацию лучше всего можно охарактеризовать словами Коровьева: «Нет документа, нет и человека».
Сатира Булгакова
К произведению «Мастер и Маргарита» М. Булгаков шел всю свою творческую жизнь, но активными в его создании стали тридцатые годы, которые диктовали советской литературе не только одни и те же темы (революция, гражданская война, коллективизация), но и устанавливали обязательные правила их художественной реализации, определявшиеся различными «постановлениями» об общественной роли искусства. Булгаков, пьеса которого («Бег») в это время была запрещена, понимал, что прижизненная публикация «Мастера и Маргариты» невозможна. А потому, в отличие от писателей - соцреалистов, он сыграл свою литературную партию художественно самозабвенно и мастерски изобретательно.
В создании образного мира Булгаков исходил из разных литературно - эстетических традиций западноевропейской и русской литератур. Эпиграфом к «Мастеру и Маргарите» он выбрал строки из «Фауста» Гете: «… так кто ж ты, наконец? - Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Именно диалог гетевских героев о добре и зле как вечных субстанциях человеческого бытия, несмотря на ироническую тональность ответа Мефистофеля, во многом определил эстетическую сущность художественной направленности произведения Булгакова о смысле жизни на земле.
Несмотря на множество трагичных моментов, роман написаночень живо и смешно. Это позволяет иногда смотреть на него как на прекрасное сатирическое произведение. Однако книга гораздо шире и глубже своих религиозной, эротической и сатирической составляющих. Она не только о героях: о Понтий Пилате и Иешуа, Воланде, Азазелло, Бегемоте, Мастере и десятках других действующих лиц.
Роман Булгакова о великом и вечном противостоянии. Он о добре и зле, любви и ненависти. Однако автор нашел очень необычную смешную форму для выражения своих мыслей о бесконечной вражде мира, о смысле счастья, о покое и примирении. Смеясь, человечество прощается со своим прошлым. История поставила писателя в более сложное положение. Булгаковский смех - это форма борьбы с его собственным настоящим.
Удивительно, что он не агрессивен, в нем нет злобы, мести за растоптанную, исковерканную судьбу, за нищую жизнь, за несправедливость и за жуткие физические страдания. Да, конечно, в романе все летит к чертям в буквальном смысле. Степа Лиходеев отправляется в Ялту самым необычным способом в мире, горит Грибоедов и магазин для не совсем простых граждан. Глумливый Фагот с котом и примусом вволю потешаются над сотрудниками известного дома на площади, однако все это имеет невероятно сумбурный карнавальный оттенок. Это смех…
В теоретической мысли понятие «смех» прежде всего соотносится с понятием «комическое». Так, например, Гегель в своей «Эстетике», различия «субъективный смех», «объективное комическое» и сатиру, считал, что смех как «плод… серьезного отношения …гения» к окружающему миру не может быть «чем-то ничтожным», так как является художественно негативной реакцией на объективно ничтожное состояние существующей реальности.
Смех, с его точки зрения, как «абсолютно серьезное» отношение писателя к «мертвой» официальности внешнего мира не должен исходить и «самого себя», так как художественная сущность смеха зависит не от эмоциональности творческого «я», а «субстанциального интереса» Гегель Г.В. Эстетика. В 4 т. М., 1968. Т. 1. С. 71 -75.. В силу чего Гегель скептически относился к немецким романтикам, чье крайне субъективное творческое сознание, развившееся из иронии, так и не смогло, как ему казалось, художественно возвыситься до отрицательной значимости комического содержания литературы. Таким образом, по Гегелю, смех - это художественный пафос произведения, определяющий его комическую направленность.
Но жизненная ситуация, изображенная в «Мастере и Маргарите», объективно не была комической. Атеистическая кампания как продолжение революционного эксперимента, требовавшая новых человеческих жертв, была не менее трагической, чем братоубийственная гражданская война, которая еще в «Белой гвардии» предстала в виде исторического «недоразумения», противного естественным законам человечества. Тем самым «идея смеха» не вписывалась в художественное миропонимание Булгакова, который пришел к крамольной для своего времени мысли: смерть человека как необходимая жертва революции отнюдь не благое дело, а, напротив, насильственное преступление.
И в то же время критическое отношение писателя к национально-историческому парадоксу русской действительности XX века предстало в его творчестве не только как трагическое неприятие случившегося («Белая гвардия»), но и как его комическое осмеяние, оформившееся в «Мастере и Маргарите» в необычном для русской литературе жанре комической мистерии.
«Комическое и смешное - не всегда одно и то же» Белинский В. Г. Полн. Собр. соч. В 15 т. М. , 1953. Т. 3. С. 448., и это подтвердил Булгаков в «Мастере и Маргарите». «Смешное» у него - это изобразительно - оригинальный способ художественного воспроизведения жизни, который открыл писателю идейно - эмоциональную возможность глубокого правдивого постижения современной реальности.
Смех Булгакова восходит к древним истокам своей первоначальной значимости, в первую очередь, к тем человеческим принципам, с которыми были связаны разного рода магические действия, предопределяющие жизненные установки и ритуалы (рождение ребенка, свадьба, смерть, праздничное торжество и др.). Такой смех был неотделим от жизненной характерности человеческого бытия и являлся обязательным в своем прямом значении, своеобразно закрепленном в том или ином изобразительном знаке. И хотя разные виды смеха (мифический, языческий, сардонический) по-своему выражали жизненные закономерности в их вечном круговороте, они при всей своей многофункциональности всегда отличались эмоционально-субъективной выразительностью и зрелищностью действия.
В процессе исторического развития определились два основных вида смеха: отрицательный («серьезный») и положительный (веселый, празднично-карнавальный). Они нашли свое выражение в «Мастере и Маргарите». Но первоисточником булгаковского смеха все-таки стал образно-иносказательный замысел писателя, нуждавшийся для своего художественного воплощения в необычной комической ситуации, которая предстала в «Мастере и Маргарите» как фантастически невероятное событие, трудно объяснимое с точки зрения нормального человека. Комизм ситуации заключался в том, что ее участниками, с одной стороны, стали реально существующие граждане Москвы, а с другой - вообще не существующие, с их точки зрения, ирреальные существа, неизвестно откуда взявшиеся.Все основные события происходят в трёх мирах. Роман описывает не только события современного, в нем как бы царит безраздельное господство сквозного времени. Связь в романе поддерживается не только хронологией и системой образов, но и через ассоциации.
Во многих сценах романа чувствуется тонкий иронический смех, однако этот смех не злой. Автор как бы играет со своими героями, показывая их уязвимые места в характере.Меня поражает, как легко входит дьявол в жизнь Москвы, и как он её изменяет на свой лад.
Завязкой сюжета, определившей ход фарсово-детективных событий, стало появление на Патриарших прудах странного «иностранца» Цитируется по изданию: Булгаков М. Мастер и Маргарита. М., 1988., сразу же вступившего «в контакт» с двумя московскими литераторами - Берлиозом, председателем МАССОЛИТа, и Бездомным - поэтом, работающим в жанре сатиры. Появление Воланда, как себя называет «заграничный чудак» неопознанного государства, совпало с их важным атеистическим мероприятием - разоблачением вредного мифа о Христе. Эта воинствующая идея, которую проводят в жизнь редактор и его младший собрат по активной борьбе с Богом, человек невежественный и варварски наивный, вызывает у Воланда противоречивое чувство. Кажется, ему - сатане - надо радоваться такому жизненному факту, но, по Воланду, «факт - самая упрямая в мире вещь», которая и предопределили исход этой злополучной встречи.
В отличие от деятелей литературного фронта, которые не верят «сказкам о боге» и демагогически утверждают, что его «быть не может», Воланд, оперируя разными «доказательствами бытия Боэжия», признает только практическое доказательство. Именно таким становится его седьмой вариант, блестяще осуществленный в течение трех дней пребывания в Москве вместе со своей веселой компанией (Коровьев, Кот Бегемот, Азазелло, Гелла). В своем последнем разговоре с Берлиозом Воланд иронически замечает: «Ваша теория и солидна и остроумна… Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». Последние слова Воланда сюжетно реализуются в процессе анекдотических конфликтов между «нечистой силой» и новоиспеченными атеистами.
Система персонажей разыгрывающегося по дьявольскому сценарию действия предстает как пестрый калейдоскоп «странных» типов, внешне уродливых и психически неуравновешенных. Все они оказались в непредвиденных обстоятельствах жизни, которые, в силу их человеческой непостижимости, окончательно лишили их рассудка. Такой поворот судьбы комических персонажей изображается как закономерный результат их сверхъестественных желаний.
Например, Берлиоз, возомнив себя свободно мыслящим «разумом» новой истории человечества, на самом деле, как ерничает Воланд, «не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем|, на тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день». Неожиданная и нелепая смерть председателя МАССОЛИТа и стала начало того, «что и требовалось доказать как неопровержимый факт бытия сатаны. Именно Воланд является той единственной силой, которая «управляет жизнью человеческой», добровольно отказавшейся от своего божественного предназначения.
Сатирически-стилевая экспрессивность всех изобразительных компонентов образной формы открыла страшную метаморфозу жизни: революционная Россия потеряла свое человеческое лицо, превратилась в некий симбиоз двуногих организмов неопределенного биологического вида. Например, в Москве почти исчезли женщины, а вместо них появились различного цвета «гражданки», да и те непонятного пола (Штурман Жорж).
Москва Булгакова - это замкнутое в себе пространство, загроможденное всевозможными госучреждениями, администрациями, комиссиями, создающими запутанный лабиринт ничтожного существования ее сумасшедшего населения. В основе сюжетного построения московских глав лежат многочисленные эпизоды и сцены, которые, при всей своей пространственно сжатой миниатюрности, отличаются зрелищной образностью многочисленных персонажей, снующих по улицам и переулкам, толкающихся в магазинах, бранящихся в переполненных трамваях.
Патриаршие пруды, Арбат, Ваганьковский переулок, Бронная и Садовая улицы - это места, где существуют «нехорошие квартиры» - коммуналки, переполненные безликими, ненавидящими друг друга жильцами и жиличками. И не удивительно, что в такой «до крайности запущенной» коммунальной жизни, «слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким черным от грязи потолком», темные коридоры неотвратимо ведут в общественные ванны, «в черных страшных пятнах от сбитой эмали», где можно соблазнить «голую гражданку», которая не закричит от страха, а лишь «тихо и весело», как давно искушенная «развратница», досадливо махнет мочалкой на соседа Кирюшку, несвоевременный визит которого может обнаружить не спящий муж Федор Иванович.
Это «слабо освещенное» житейское безобразие особенно неприглядно на фоне пейзажа, с описания которого начинается повествование в «Мастере и Маргарите». Цветовая ощутимость природы противопоставлена тусклости городского существования московских обывателей, в домах которых чуть теплится жизнь, неотвратимо погружающаяся в непроглядную черную тьму. Природа непредсказуемо изменчива. Например, вечерние сумерки, как переходное время ото дня к ночи, необычны яркостью раскаленно жаркого солнца, на смену которому приходит огромная белая луна, холодная и недоступная. Эти отчетливо проступающие на небе светила контрастируют с блеклостью и монотонностью московской жизни. Москва у Булгакова - это город одного оранжевого пятна, светящегося в серых окнах, и одно звука, раздражающе назойливого и оглушающего: «в каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин».
Гротеск как внешний пласт портретно-предметной структуры произведения Булгакова обнажил физическое уродство и внутреннюю развращенность граждан Москвы, утверждающих, что они единственные во всей вселенной. Такая уверенность особенно характерна для чиновников от культуры, создавших себе райскую жизнь под вывеской МАССОЛИТа.
Гротескность сцены кощунственной панихиды по Берлиозу усиливается стилистической иносказательностью («молодые люди, в стрижке боксом» - синекдоха, «пожилая девушка» - оксюморон) и интонационно-лексическим повтором глагола «плясали», подчеркивающими дьявольский характер происходящего веселья. Вопиющая ненормальность происходящих событий, стремительно перемещающихся из одного места в другое, последовательно расширяет границы сюжетного действия. Увеличивается количество персонажей (всего из 155), из которых одни лихо гуляют и в кровь бьют друг друга морды, а другие, напротив, ведут «скромный» образ жизни в различных московских товариществах. К примеру, много хлопот, хотя и не бескорыстных, доставляет «жилищный вопрос» управдому Никанору Ивановичу Босому, чью карьеру испортил наглый переводчик, подсунувший ему вместо отечественных рублей «не то синие, не то зеленые, с изображением какого-то старик» доллары, тут же конфискованные бдительными гражданами. Описывая внешность Босого в момент его умопомрачительного состояния, писатель через портретную деталь акцентирует внимание на его отвратительной физиономии: «посинел лицом», «с глазами, налитыми кровью», «на Никаноре Ивановиче лица не было». Физиономическая портретность является характерной чертой всех сатирических персонажей Булгакова.
Запоминающейся внешностью отличается директор ресторана Арчибальд Арчибальдович, хозяин «порционных судачков… и раковых шеек». Не менее колоритен буфетчик Соков. Этот виртуозный ворюга своими манипуляциями с «осетриной второй свежести» удивил даже Воланда, профессора черной магии. Не уступают работникам торговли по своей смелости и находчивости представители эстрадно-театрального бомонда Варьете - директора Лиходеев и Римский, администратор Варенуха и конферансье Бенгальский. Реченедержание Жоржа Бенгальского так же отвратительно, как и внешняя нечистоплотность Степана Лиходеева или животный страх Римского. В конце концов все эти «фокусники» оказываются либо в психушке (Босой, Бенгальский), либо не удел (Лиходеев, Римский), пострадав от шайки гипнотизеров, круто изменивших судьбу любителей сладкой жизни.
Сатирические подробности внешности и поведения персонажей обнажают духовную опустошенность и душевную болезнь настоящих и потенциальных пациентов доктора Стравинского. Через сатирический смех Булгаков показал амбициозный идиотизм разного рода атеистов, на своем личном опыте узнавших, что «пути Господни неисповедимы» при любом социально-политическом раскладе.
Таким образом, Булгаков создал свою сатирическую «историю одного города», но его смех был направлен не против политического устройства советской действительности, а против иллюзорности происходящих в России безнравственно-порочных перемен.
Как отмечал Б. Эйхенбаум, «смех есть вообще эмоция интеллектуальная, которая тем самым не противоречит эстетическому созерцанию и не разрушает его» Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. С. 537.. Именно такой «интеллектуальной эмоцией» стал юмористический смех в «Мастере и Маргарите», который достиг высокой степени художественно-эстетического превосходства за счет изобразительной контрастности между сатирически уродливой действительностью и противостоящей силы в образе эмоционально-выразительных существ, потрясших замутненное воображение московских граждан. То есть комическая ситуация возникла из образной логики художественного представления самого писателя. Путем фантастического определения анекдотического конфликта между атеистами и «нечистой силой» автор утверждал необходимость поражения первых как неизбежный результат «необыкновенного чуда».
И здесь гротеск также стал основным видом художественной образности, но, в отличие от своей сатирической функции, он не был явлением «отрицательного порядка» Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле. М., 1975. С. 75., на что обычно указывают исследователи. Гротеск как комически-преувеличенный способ юмористической образности в «Мастере и Маргарите» прежде всего впечатляет фантастической внешностью «пришельцев». В их неприветливый этногенетический мир, который заново формировал свою лингво-антропологическую сущность, они внесли необычайно веселое, карнавальное настроение, подмяв под него угрюмых и не умеющих смеяться «синих» Босых, «желтых» Соковых, «лиловых» мужчин и «сиреневых» дам.
Гротескная внешность «князя тьмы» и его свиты мотивирована их сверхъестественностью, для распознания которой требуется и сверхчувственная способность ее понимания, чего, к беде, не оказалось у московских обывателей, знавших наверняка, что ее нет и «быть не может». В изображении Воланда и его «банды» Булгаков использовал разные художественные приемы. Так, например, описывая внешность Воланда, писатель прибегает к барочной эффектности, возникающей в результате композиционной контрастности портретных деталей: «И росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой - золотые … Рот какой-то кривой… Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой».
Такая же взаимно исключающая изломанность описательных деталей предстает и в декоративном изображении квартиры, где Валанд устраивает свой «великий бал». Слитность кнтрастирующих вещей порождает причудливость архитектурных линий и живописную яркость внешне неправдоподобного интерьера, который подчеркивает необычный характер происходящего, не подчиняющегося земному измерению жизни.
Гротеск в своей изобразительности всегда эмоционально парадоксален, так как в основе его художественной образности лежит «сочетание противоположных планов» Николаев Д.П. «История одного города» и проблема современного гротеска // Вопросы литературы. 1971. № 2. С. 71., неограниченных в своей иносказательной сущности. И эту образную парадоксальность гротеска Булгаков использовал для формирования как сатирического смеха в его отрицательном проявлении, так и юмористического, обнаруживающего внешнюю аналогию героев только как веселую маску, без которой не может состояться розыгрыш людей, лишенных чувства юмора.
Юмористически выглядит сцена, в которой сатана «от всей души» стремится доказать безбожникам правомерность «бытия Божия». Но, вы! - как говорит Берлиоз, «человечество давно сдало… в архив подобную ахинею. По сути, такое обоюдное неприятие друг друга и порождает фантастический «бег» разных команд, из которых к финишу без потерь пришли только заезжие гастролеры. Как оказалось, они единственные психически нормальные субъекты, трезво оценивающие безумие происходящего. Втянув граждан в свою клоунскую игру, она сделали их тайные пороки очевидными в своем человеческом безобразии и тем самым доставили себе огромное удовольствие. Действующими лицами его комического «балаганчика» становятся те, которым, как он считает, но их «вере» положено быть не королями, а слугами дьявола.
И в то же время Воланд, любитель глубокомысленных фраз и обходительного отношения, ко всему относится как истинный философ. Несмотря на бесцеремонность по отношению к своим оппонентам, над которыми он откровенно куражится, ему не свойственны злость и жестокость. Он не прибегает к прямому насилию, а лишь с упоительным наслаждением пророчествует о неизбежном. Не разубедив Берлиоза в сомнительности его диалектического метода, Воланд, «сладко усмехнулся», «хмурясь, как кот», произнес: «…тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает еще и хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск… но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет - поскользнется и попадет под трамвай!».
Но особенно Воланда забавляет массовый «стриптиз», который он учиняет во время магических сеансов в Варьете.
Юмористически описывая «оздоровительные» манипуляции «нечистой силы», автор изображает собравшихся в зале как благодатную почву для азартной игры в поддавки, в которой выигрывает тот, кому удалось одурачить противника. Булгаков художественно переосмыслил образ дьявола, изображенного в «Фаусте». Его персонаж позволил максимально выявить не потенциальность интеллектуальных возможностей человека, а наоборот, «дьяволиаду» как первопричину необратимой деградиции рода человеческого. Во время сеансов Воланда проступили такие черные дыры в жизни горожан, что у сатаны не осталось никаких сомнений в неисправимости их тяжких грехов. А так как это высокомерно -наглая публика еще и сомневалась в подлинности фокусов гражданина - артиста, то ему пришлось устроить показательную ответную акцию, которая обернулась громким скандалом. Выяснилось, что гражданинПарчевский является злостным неплательщиком алиментов, а Аркадий Аполлонович Семплияров - неверным супругом, о чем горлопанит на весь зал «подлый Фагот, и он же Коровьев».
Таким образом, юмористический смех в «Мастере и Маргарите» через иносказательную изобразительность персонажей: метафоро - метонимическую (Кот Бегемот с примусом под мышкой), гротескно - орнаментальную (рог Азазелло; структурно - метафизическая, постоянно меняющаяся, прозрачно -расплывчатая фигура Коровьева) и натуралистически -пугающую телесную плоть (изуродованная шрамом шея голой девицы Геллы) - воплощал не просто непривлекательную, деформированно - синтетическую внешность фантастических героев, а прежде всего утверждал их «реальную» способность изменить существующий порядок вещей. Тем самым юмористический смех Булгакова через экспрессивно - выразительную образность своих неправдоподобных существ достиг высокохудожественной эмоционально - эстетической правдивости.
В галерее московских граждан особое место занимает Иван Бездомный. Так же, фольклорно - гротескный персонаж русских сказок Иван - дурак, Бездомный постоянно попадает в нелепо смешные ситуации. По - видимому, «бездомное» происхождение Иванушки определило его писательский псевдоним и критический настрой ко всему чужому, «иностранному». Кургузость мысли и неразвитость душевных чувств сделали простодушно наивного молодого человека активно действующим лицом в богоборческой кампании. Бездомный «девственный» человек, сначала поэт, потом профессор, тоже стремится управлять историей, о которой не имеет ни малейшего представления. Ироническое изображение героя раскрывается через интонационно своеобразную манеру авторского повествования и эмоциональную выразительность разговорной речи комических персонажей. Бездомный, который по заказу Берлиоза пишет антирелигиозную поэму о Иисусе Христе «очень черными красками», вдруг обнаруживает «полное незнакомство с вопросом», так как, к досаде редактора журнала, не может понять, что «главное не в том, каков был Иисус, а что Иисуса - то… вовсе не существовало». Лексико-синтаксическая бессмыслица этой фразы с исключающей друг друга морфологической значимостью глаголов был - не существовал (оксюморон) высмеивает очевидную безграмотность и умственную примитивность сочинителей. Этот философский идиотизм сопровождается их неврастенизмом по отношению к Воланду, который к нескрываемой зависти Бездомного, прекрасно владеет человеческой речью, а следовательно, не кто иной, как «немец», «англичанин», «француз» или «поляк». Бездомного в связи с этим вопросом одолевает жуткое подозрение: «где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!». И чтобы выяснить это, Бездомный, «решив объявить незваному собеседнику войну», призывает на помощь милицию «с пулеметами для поимки иностранного консультанта».
Но, По иронии судьбы, ксенофобия, парализующая способность соображать, загоняет Иванушку в лечебницу для душевнобольных, которую он настойчиво предлагал посетить любопытному незнакомцу. Здесь он встречается с Мастером, разъясняющим «бедному поэту», что он пострадал из-за самого сатаны.
Таким образом, иронический смех Булгакова вместе с другими его комическими формами (сатирической и юмористической) создал художественную целостность разнообразных комических персонажей, в которых отразилась эстетическая концепция писателя, сумевшего через фантастическую мистерию выразительно -эмоциональных сцен и эпизодов оригинального сюжета возвыситься над духовно - психологической абсурдностью изображенной жизни.
Литература.
1. Белинский В.Г. Полн. Собр. соч. В 15 т. М., 1953. Т 3. С. 448.
2. Баххтин М.М. Творчество Франсуа Рабле. М., 1975. С. 75.
3. Гордович К.Д. История отечественной литературы ХХ века. 2-е изд., испр. и доп.: Пособие для гуманитарных вузов. - СПб.: СпецЛит, 2000.
4. Гегель Г.В. Эстетика. В 4 т. М., 1968. Т. 1 С. 71 - 75.
5. Николаев Д.П. «История одного города» и проблема современного гротеска // Вопросы литературы. 1971. № 2. С. 71.
6. Лазарева М.А. «Смех» М. Булгакова (Критерии художественности «Мастера и Маргариты»).
7. Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. С. 537.
К произведению «Мастер и Маргарита» М. Булгаков шел всю свою творческую жизнь, но активными в его создании стали тридцатые годы, которые диктовали советской литературе не только одни и те же темы (революция, гражданская война, коллективизация), но и устанавливали обязательные правила их художественной реализации, определявшиеся различными «постановлениями» об общественной роли искусства. Булгаков, пьеса которого («Бег») в это время была запрещена, понимал, что прижизненная публикация «Мастера и Маргариты» невозможна. А потому, в отличие от писателей - соцреалистов, он сыграл свою литературную партию художественно самозабвенно и мастерски изобретательно.
В создании образного мира Булгаков исходил из разных литературно – эстетических традиций западноевропейской и русской литератур. Эпиграфом к «Мастеру и Маргарите» он выбрал строки из «Фауста» Гете: «… так кто ж ты, наконец? – Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Именно диалог гетевских героев о добре и зле как вечных субстанциях человеческого бытия, несмотря на ироническую тональность ответа Мефистофеля, во многом определил эстетическую сущность художественной направленности произведения Булгакова о смысле жизни на земле.
Несмотря на множество трагичных моментов, роман написаночень живо и смешно. Это позволяет иногда смотреть на него как на прекрасное сатирическое произведение. Однако книга гораздо шире и глубже своих религиозной, эротической и сатирической составляющих. Она не только о героях: о Понтий Пилате и Иешуа, Воланде, Азазелло, Бегемоте, Мастере и десятках других действующих лиц.
Роман Булгакова о великом и вечном противостоянии. Он о добре и зле, любви и ненависти. Однако автор нашел очень необычную смешную форму для выражения своих мыслей о бесконечной вражде мира, о смысле счастья, о покое и примирении. Смеясь, человечество прощается со своим прошлым. История поставила писателя в более сложное положение. Булгаковский смех - это форма борьбы с его собственным настоящим.
Удивительно, что он не агрессивен, в нем нет злобы, мести за растоптанную, исковерканную судьбу, за нищую жизнь, за несправедливость и за жуткие физические страдания. Да, конечно, в романе все летит к чертям в буквальном смысле. Степа Лиходеев отправляется в Ялту самым необычным способом в мире, горит Грибоедов и магазин для не совсем простых граждан. Глумливый Фагот с котом и примусом вволю потешаются над сотрудниками известного дома на площади, однако все это имеет невероятно сумбурный карнавальный оттенок. Это смех…
В теоретической мысли понятие «смех» прежде всего соотносится с понятием «комическое». Так, например, Гегель в своей «Эстетике», различия «субъективный смех», «объективное комическое» и сатиру, считал, что смех как «плод… серьезного отношения …гения» к окружающему миру не может быть «чем-то ничтожным», так как является художественно негативной реакцией на объективно ничтожное состояние существующей реальности.
Смех, с его точки зрения, как «абсолютно серьезное» отношение писателя к «мертвой» официальности внешнего мира не должен исходить и «самого себя», так как художественная сущность смеха зависит не от эмоциональности творческого «я», а «субстанциального интереса» . В силу чего Гегель скептически относился к немецким романтикам, чье крайне субъективное творческое сознание, развившееся из иронии, так и не смогло, как ему казалось, художественно возвыситься до отрицательной значимости комического содержания литературы. Таким образом, по Гегелю, смех – это художественный пафос произведения, определяющий его комическую направленность.
Но жизненная ситуация, изображенная в «Мастере и Маргарите», объективно не была комической. Атеистическая кампания как продолжение революционного эксперимента, требовавшая новых человеческих жертв, была не менее трагической, чем братоубийственная гражданская война, которая еще в «Белой гвардии» предстала в виде исторического «недоразумения», противного естественным законам человечества. Тем самым «идея смеха» не вписывалась в художественное миропонимание Булгакова, который пришел к крамольной для своего времени мысли: смерть человека как необходимая жертва революции отнюдь не благое дело, а, напротив, насильственное преступление.
И в то же время критическое отношение писателя к национально-историческому парадоксу русской действительности XX века предстало в его творчестве не только как трагическое неприятие случившегося («Белая гвардия»), но и как его комическое осмеяние, оформившееся в «Мастере и Маргарите» в необычном для русской литературе жанре комической мистерии.
«Комическое и смешное – не всегда одно и то же» , и это подтвердил Булгаков в «Мастере и Маргарите». «Смешное» у него - это изобразительно – оригинальный способ художественного воспроизведения жизни, который открыл писателю идейно – эмоциональную возможность глубокого правдивого постижения современной реальности.
Смех Булгакова восходит к древним истокам своей первоначальной значимости, в первую очередь, к тем человеческим принципам, с которыми были связаны разного рода магические действия, предопределяющие жизненные установки и ритуалы (рождение ребенка, свадьба, смерть, праздничное торжество и др.). Такой смех был неотделим от жизненной характерности человеческого бытия и являлся обязательным в своем прямом значении, своеобразно закрепленном в том или ином изобразительном знаке. И хотя разные виды смеха (мифический, языческий, сардонический) по-своему выражали жизненные закономерности в их вечном круговороте, они при всей своей многофункциональности всегда отличались эмоционально-субъективной выразительностью и зрелищностью действия.
В процессе исторического развития определились два основных вида смеха: отрицательный («серьезный») и положительный (веселый, празднично-карнавальный). Они нашли свое выражение в «Мастере и Маргарите». Но первоисточником булгаковского смеха все-таки стал образно-иносказательный замысел писателя, нуждавшийся для своего художественного воплощения в необычной комической ситуации, которая предстала в «Мастере и Маргарите» как фантастически невероятное событие, трудно объяснимое с точки зрения нормального человека. Комизм ситуации заключался в том, что ее участниками, с одной стороны, стали реально существующие граждане Москвы, а с другой – вообще не существующие, с их точки зрения, ирреальные существа, неизвестно откуда взявшиеся.
Все основные события происходят в трёх мирах. Роман описывает не только события современного, в нем как бы царит безраздельное господство сквозного времени. Связь в романе поддерживается не только хронологией и системой образов, но и через ассоциации.
Во многих сценах романа чувствуется тонкий иронический смех, однако этот смех не злой. Автор как бы играет со своими героями, показывая их уязвимые места в характере.
Ни к одному из главных героев я не испытываю никаких отрицательных чувств. Даже князь тьмы Воланд, который традиционно должен внушать страх и ужас, вызывает скорее улыбку и интерес к тому, как ловко он выводит на чистую воду лиц, подобных Берлиозу, Лиходееву и Босому. Ко всем героям я чувствую несомненную симпатию, и в то же время осознаю, что ни один из них не является идеалом.
Меня поражает, как легко входит дьявол в жизнь Москвы, и как он её изменяет на свой лад.
Завязкой сюжета, определившей ход фарсово-детективных событий, стало появление на Патриарших прудах странного «иностранца» , сразу же вступившего «в контакт» с двумя московскими литераторами – Берлиозом, председателем МАССОЛИТа, и Бездомным – поэтом, работающим в жанре сатиры. Появление Воланда, как себя называет «заграничный чудак» неопознанного государства, совпало с их важным атеистическим мероприятием – разоблачением вредного мифа о Христе. Эта воинствующая идея, которую проводят в жизнь редактор и его младший собрат по активной борьбе с Богом, человек невежественный и варварски наивный, вызывает у Воланда противоречивое чувство. Кажется, ему – сатане – надо радоваться такому жизненному факту, но, по Воланду, «факт – самая упрямая в мире вещь», которая и предопределили исход этой злополучной встречи.
В отличие от деятелей литературного фронта, которые не верят «сказкам о боге» и демагогически утверждают, что его «быть не может», Воланд, оперируя разными «доказательствами бытия Боэжия», признает только практическое доказательство. Именно таким становится его седьмой вариант, блестяще осуществленный в течение трех дней пребывания в Москве вместе со своей веселой компанией (Коровьев, Кот Бегемот, Азазелло, Гелла). В своем последнем разговоре с Берлиозом Воланд иронически замечает: «Ваша теория и солидна и остроумна… Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». Последние слова Воланда сюжетно реализуются в процессе анекдотических конфликтов между «нечистой силой» и новоиспеченными атеистами.
Система персонажей разыгрывающегося по дьявольскому сценарию действия предстает как пестрый калейдоскоп «странных» типов, внешне уродливых и психически неуравновешенных. Все они оказались в непредвиденных обстоятельствах жизни, которые, в силу их человеческой непостижимости, окончательно лишили их рассудка. Такой поворот судьбы комических персонажей изображается как закономерный результат их сверхъестественных желаний.
Например, Берлиоз, возомнив себя свободно мыслящим «разумом» новой истории человечества, на самом деле, как ерничает Воланд, «не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем|, на тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день». Неожиданная и нелепая смерть председателя МАССОЛИТа и стала начало того, «что и требовалось доказать как неопровержимый факт бытия сатаны. Именно Воланд является той единственной силой, которая «управляет жизнью человеческой», добровольно отказавшейся от своего божественного предназначения.
«Мастер и Маргарита» - сложное и многоплановое произведение. Прежде чем начать рассуждения по теме, хочу отметить, что критика неоднократно отмечала «избыточную субъективность» булгаковского взгляда на современную ему действительность, что сказалось в сатирических главах романа. Например, Константин Симонов писал: «При чтении «Мастера и Маргариты» людям старших поколений сразу бросается в глаза, что главным полем для сатирических наблюдений Булгакова послужила московская обывательская, в том числе окололитературная и околотеатральная, среда конца 20-х годов, с ее, как тогда говорили, «отрыжками нэпа».
Напомню, что Симонов одним из первых взялся «расчищать» дорогу для романа Булгакова «Мастер и Маргарита», когда его замалчивали.
Я считаю, что критика романа довольно огульная, потому что другой Москвы, другой такой среды, на фоне которой можно было быг как говорится, развернуться с булгаковскими задачами, просто не существовало в природе. И я считаю, что как раз в этом выразилась гармоничность взгляда писателя на действительность.
Итак, сатирические мотивы в романе преобладают. По значимости вреда для общества на первое место можно с уверенностью поставить образ Берлиоза, председателя правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций и редактора толстого журнала. На Патриарших происходит разговор Берлиоза с поэтом Поныревым, также весьма сатирическим типом. Берлиоз заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Поэт Бездомный (псевдоним Ивана) быстренько написал поэму, но она не удовлетворила Берлиоза, потому что «Иисуса очень черными красками» изобразил. И Берлиоз объяснил поэту, как надо переделать поэму. Главной мыслью, по убеждению Берлиоза, должна стать мысль о том, что Христа вообще не было.
Перед нами предстают с одной стороны - чиновник от литературы, наносящий обществу моральный и нравственный вред, превращающий искусство в заказное и тем калечащий вкус читателя. А с другой - литератор поставлен в такие условия, что вместо одухотворенных духовных поисков занимается подтасовкой, искажениями в литературной работе ради корыстных целей. Общество в равной степени страдает от обоих. В ассоциации творились темные дела: материальные блага распределялись не по таланту, а по знакомству. Дачи получали генералы от литературы и т. д. Досталось и дельцу от театральной жизни Римскому. Этот сатирический герой больше всего на свете боялся ответственности, но появление Воланда заставило и его испить свою горькую чашу. Воланд такое натворил в театре Варьете, что перепутал все их финансовые дела. Сатиричен образ Арчибальда Арчибаяьдовича, директора писательского ресторана, который являлся его вотчиной. Явная сатира ощущается в описании «Дома Грибоедова», где размещалась ассоциация писателей МАССОЛИТ. Автор как бы намекает, что в доме великого гражданина России в настоящее время процветают недостойные люди и хозяином стал вышеупомянутый Берлиоз. Эти люди даже «Дом Грибоедова» называли просто Грибоедов, ибо они не знают никаких нравственных рамок, за которые простому человеку выходить стыдно, а писателю и подавно. Двери были увешаны табличками типа «Рыбно-дачная секция». Булгаков изображает и поведение писателей: «Ты где сегодня ужинаешь, Амвросий? - Что за вопрос, конечно здесь, дорогой Фока! Арчибальд Арчибальдович шепнул мне сегодня, что будут порционные судачки а натюрель. Виртуозная штучка!» Это говорит поэт. Ясно, что, кроме изысканной пищи, в литературном доме его ничего не интересует.
Булгаков-сатирик критикует интеллигенцию, которая трудится в разных сферах. Он выводит на чистую воду и профессора, подзабывшего клятву Гиппократа, и специалиста «по разоблачению ценностей».
Не забыты и мелкие мошенники, такие как буфетчик с «рыбкой второй свежести» и золотыми десятками в тайниках.
В том, что Мастер в романе Булгакова не смог одержать победу, - серьезное заболевание общества.
Победить такое количество негативных явлений нескольким людям не под силу. И в этом я вижу главный смысл сатирических образов в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».
«Мастер и Маргарита» зачинался как роман сатирический, о чем говорят частично восстановленные первые редакции и подготовительные материалы к ним. Булгаков-художник изначально стремился построить целостный сатирический облик внутри романной формы. Отсюда объектом его сатиры был не отдельный порок, а «жизнь как целое», порочный мир с коллективной виной. Этот мир представлялся ему символом общества, общественных взаимоотношений, где каждая личная интрига становилась социально-типической, рассматривалась в историческом срезе. Большая сатира требовала для себя и больших художественных пространств, расширения кругозора видения. У Булгакова мы находим собирательное лицо города во множественности своих частных проявлений, вполне конкретную столицу — Москву. Сатирическое дарование писателя предполагало дальнейшее обобщение.
Образ города под телескопическим взором сатирика становился образом России советской.
Формы сатирического, условного в романе унаследовали большую жанровую свободу от древней комедии и сатировской драмы. М. Булгаков вводит почти неограниченное число сатирических персонажей сообразно со сложным романным сюжетосложением, повышает структурное значение массовых сцен с элементами хора. Семейная, личная интрига реально-бытовых эпизодов в романе совершенно не играет самодостаточной роли. Образ типического социального лица, живого общественного целого складывается из множественных человеческих физиономий, характерных, часто гротескных масок. Они принадлежат, за редким исключением, второстепенным персонажам, образующим ту бытовую среду, в которую до некоторой степени погружены герои, но вместе с тем и противопоставлены ей как духовные личности.
Именно распад духовной личности приводит к «эпохе легиона», к стадности, к общественному злу (В.И.Иванов). Сатирические персонажи олицетворяют «стадность», тот же распад личности, только в другом его измерении. Происходит «расчеловечение человека» душевно-телесного, бытового, приватного, природного и социального.
Писатель-сатирик рисует лица персонажей с полным отсутствием в них духовной устремленности. Булгакову важно показать в живой цельности характеров результат утраты человеческой полноценности. В облике каждого персонажа наблюдается «несоответствие», противоречие, карикатурные черты вплоть до гротескной деформации.
Дифференциация булгаковских сатирических персонажей идет в зависимости от реакции на сверхъестествен ное, необычное. У большинства их отсутствует способность признать чудесное, просто по-человечески удивиться этому. М. Булгаков показывает процесс нарастания комического изумления. Он использует, наработанные еще Гоголем, «формулы окаменения» 22. Персонаж в результате сильного потрясения, страха постепенно застывает, на короткое время лицо его приобретает противоестественное выражение. Проследим это на примере Степы Лиходеева. Сначала Лиходеев «вытаращил налитые кровью глаза на неизвестного» (5,77). В свою очередь тот «не дал Степиному изумлению развиться до степени болезненной» (5,78). Затем «Степа побледнел и заморгал глазами» (5,79). (Заметим, что графически Булгаков заключил эту повествовательную ремарку в скобки.) Далее: «Степа открыл рот. [...] Степа глянул на бумагу и закоченел» (5,80). Изумление часто переходит в апатию, равнодушие: «Буфетчик («нервный» Андрей Фокич Соков. — А. Г.) сидел неподвижно и очень постарел. Темные кольца окружили его глаза, щеки обвисли, и нижняя челюсть отвалилась» (5,203). Булгаков подчеркивает гротескную механистичность, конструирование персонажем мнимого облика: «Римский постарался изобразить на лице улыбку, отчего оно сделалось кислым и злым» (5,117). Изумление сопровождается восклицанием или вопросом. Варенуха «ничего не сумел произнести, кроме житейской и притом совершенно нелепой фразы: «Этого не может быть!» (5,105). Эту же фразу проговорил Берлиоз (5,8). Лиходеев подумал: «Что же это такое?!» (5,80). Бухгалтер Варьете Василий Степанович Ласточкин подумал: «Странно!» (5,189). И только Андрей Фомич обратился по старой привычке: «Господи боже мой!» (5,201).
Сложные явления для подобной публики очень быстро уясняются данными предшествующего, очень сомнительного опыта: «Положение финдиректора (Римского. — А.Г.) было очень затруднительно. Требовалось тут же, не сходя с места, изобрести обыкновенные объяснения явлений необыкновенных » (5,106). Автоматизм реакции приводит к самоуспокоению: Никанор Иванович Босой «решил плюнуть [...] и не мучить себя замысловатым вопросом» (5,99). Варенуха троекратно повторил: «Да нет, чепуха, чепуха, чепуха!» (5,105). Сознание персонажей очень трудно чем-либо поразить. Свита Воланда прибегает к сильнодействующим средствам: сознательное безверие в чудесное опровергается, малые полууловимые преступления наказываются. Рационализм сатирических персонажей разбивается о нелогичность жизни. Фантастическое «врастает в быт», который сам по себе отмечен печатью неподлинности. Противоестественна, фантастична действительность, где властвует правило: «Нет документа, нет и человека» (5,281).
Директор Варьете Лиходеев погряз в пьянстве, разврате и выброшен из квартиры развратителем же Азазелло. Взяточник Босой получает дьявольский подарок, обернувшийся несчастьем ареста: рублевая «пачка сама вползла к нему в портфель» (5,98). Администратор Варенуха превращен в вампира, высокопоставленный чиновник Николай Иванович — в борова. «Умный» дядя Берлиоза
М.А. Поплавский развенчан «по уму» и выгнан. Завистливый и бездарный поэт Рюхин полностью лишен воли «исправить» (5,74) что-нибудь в своей жизни. За чрезмерное любопытство поплатился свободой Тимофей Квасцов. Происходят гибель Берлиоза и барона Майгеля, внутренняя встряска Римского, «смерть» буфетчика Сокова, но мы не испытываем глубоких сострадательных переживаний. Каждый из них ведь во многом сам выбрал свою судьбу.
Человеческий порок укоренен «в моральных правилах, по условиям жизни выработавшихся и принятых в данной среде», явлен «там, где он сам себя не замечает». Система сатирических персонажей дает целую иерархию греховных пороков: ложь, мошенничество, лицемерие, самоуправство, заносчивость, насилие, пьянство, разврат, доносительство, бестолковщина, лукавство и грубая лесть... Трудно перечислить все искушения ко злу, которыми «захвачены» сатирические персонажи романа «Мастер и Маргарита». Коллективная вина среды не отменяет порочности индивидуума, заблудшего и забывшего собственное божественное начало. Человеческая ответственность превыше социальной ответственности и не может быть возложена на среду. Именно в таком отношении к человеку коренное отличие сатиры философской с трагической «подкладкой» от легкой «комедии нравов». Сатирическое у Булгакова обращено к «высокому», глубоко философично. Вместе с тем преимущественно «веселая» сатира в «Мастере и Маргарите» заряжена стихийным, жизнерадостным, лирическим смехом, который одолевает трагизм человеческого существования.
Порочность среды в художественных произведениях обнажается в экстремальной ситуации, когда нарушается заведенный порядок жизни. Сатирики создают в таком случае художественную иллюзию потревоженного социального космоса. Гоголь использовал коллизию с ревизором, Достоевский — ситуацию нашествия бесов, М. Булгаков — злоключения Воланда и его свиты. «Нечистый дух» искушает и проявляет нелепость обыденного, испытывает внутренние человеческие резервы личности. Людям дается свобода выбрать неправедный путь. Испытания, проверки большинство персонажей не проходит. Они переживают все то, что можно назвать комической катастрофой. Душевные потрясения их сопровождаются суматохой, сварой, скандалом, порой затоплением, пожаром. «Малые катастрофы» постепенно сокрушают неизменный порядок вещей стихией вольного динамизма, неуправляемости, ломается то, что неподвластно бюрократическому владычеству. Горящий город — большая трагическая катастрофа в «Мастере и Маргарите» — подготавливается карикатурными, гротескными миникатастрофами.
В романе выделяются фигуры возбудителей общественного беспокойства (из свиты Воланда): Коровьев, Бегемот, Азазелло... В отличие от своего духовного наставника, они обрисованы безжалостно сатирически. Например, фантастический Коровьев-Фагот в "Мастере и Маргарите" выполняет «трудную» дьявольскую работу, вездесущ и деятелен. Облик его складывается в шутовской портрет глумящегося черта. Он создается развязным поведением, провокационными поступками, фальшивым выражением, мимикой лица, особой речевой характеристикой, суетливыми телодвижениями, жестами, изобличающими репликами других персонажей. Коровьев имеет «физиономию, прошу заметить, глумливую» (5,8). Иван Бездомный бросает ему в отчаянии погони: «Ты что же это, глумишься надо мной?» (5,50). Босой называет Коровьева «чертом» (5,156). За неудачный каламбур о свете и тьме «темно-фиолетовому рыцарю» — Коровьеву-Фаготу, по словам Воланда, «пришлось [...] прошутить («состоять в шутах» 24. — А.Г.) немного больше и дольше, нежели он предполагал» (5,368).
Нельзя не отметить семантику экспрессивных глаголов движения и речи, которыми пользуется Булгаков для создания иллюзии пластичности и слухового восприятия образа Коровьева-Фагота. Появление его внезапно, настораживающе. Удивительно «соткался из [...] воздуха» (5,8) на Патриарших прудах перед обеспокоенным Берлиозом Коровьев.
Помимо немногочисленных «чистых» глаголов движения — «исчез» (5,9), «ввинтился» (5,51) — поражает пестрота и обилие глаголов речи. Коровьев «заорал» (5,94), «орал» (5,340), «проорал» (5,188), «задушевно воскликнул» (5,94), «сладко предложил» (5,95), «сладко успокоил» (5,244), «шепотом сипел» (5,96), «интимно пожаловался» (5,96), «взревел» (5,98), «заскрипел» (5,242), «игриво трещал» (5,244), «завыл» (5,340). Часто один и тот же глагол несет двоякую семантическую нагрузку, являясь одновременно и глаголом движения и говорения: «ввязался» (5,49), «встрял» (5,50), «оживился» (5,50), «разинул пасть» (5,50), «начал юлить» (5,95), «затрещал» (5,96), «замахал руками» (5,96), «бормотал» (5,253). Наблюдается резкая смена интонационного рисунка голоса, подчеркивающая момент искушения, лукавства; торопливость, судорожность, бесцеремонность движений.
В «Мастере и Маргарите» Коровьев не так зловещ и больше весел, среди других его кличек есть одна — «специалист-хормейстер» (5,188). В главе 17 «Беспокойный день» он управляет взбесившимся и крикливым хором.
И в таком положении хоревта или корифея хора Коровьев отчасти восходит к жанровому канону «высокой комедии».
