Осенью 1907 г. в редакций петербургского юмористического журнала "Стрекоза" явился молодой человек. Он отрекомендовался Аркадием Тимофеевичем Аверченко и изъявил желание работать в журнале. Его принял издатель - М.Г. Корнфельд, только что унаследовавший от отца журнал, известный всей России, но утративший к этому времени не только былую популярность, но и большую часть своих подписчиков. Узнав, что Аверченко редактировал в Харькове журнал "Бич",""тираж которого был чуть меньше тиража "Стрекозы", Корнфельд пригласил незнакомца на редакционное совещание.

Вот как описывает Аверченко свое первое появление в редакции "Стрекозы":

- Вы не имели права приглашать на заседание всяких провинциальных проходимцев! - ревел, как буря, порывистый Радаков. - Южные поезда привозят каждый день сотни пудов провинциального мяса - что же всех их и тащить сюда, да?

- Да уж, - качал головой сдержанный Ре-Ми. - Нехорошо, нехорошо. Этак и я кого-нибудь с улицы приглашу на заседание - приятно вам будет?
Однако, когда я на втором заседании предложил парочку тем для рисунков, ко мне прислушались, темы обсудили, приняли - и огорченный Корнфельд снова поднял голову.

Через неделю я уже был приглашен в качестве секретаря редакции и торжественно вступил в исполнение своих обязанностей *.
* "Новый Сатирикон", 1913, № 28, стр. 7

В 1907 г. в "Стрекозе" сотрудничали молодые художники Ре-Ми (Н.В. Ремизов-Васильев), А. Радаков, А. Юнгер, А. Яковлев, Мисс (А.В. Ремизова) и поэт Красный (К.М. Антипов). Все они были недовольны бесцветной пустенькой "Стрекозой" и настойчиво предлагали издателю реформировать ее. Как ни странно, появление Аверченко послужило как будто последним толчком для того, чтобы осторожный Корнфельд согласился.

На одном из очередных заседаний редакции было решено превратить "Стрекозу" из юмористического журнала в сатирический, отражающий злободневные события общественной и политической жизни в стране. Тут же придумали журналу другое имя. Его предложил Радаков. Он вспомнил знаменитый древнеримский роман "Сатирикон" - пестрый калейдоскоп кошмарной эпохи Нерона, где рельефные жизненные подробности причудливо перемешаны с гротескными образами беспутного омерзительного мира *.

* Его автором считают Гая Петрония Арбитра.

Предложение Радакова понравилось. Свободное изложение событий в "Сатириконе" представлялось редакции счастливой находкой: не сковывая автора никакими рамками, оно давало большую свободу его творческой фантазии. Молодой редакции "Стрекозы" показалась подходящей и авторская позиция создателя "Сатирикона": к жуткому и пошлому миру он относится как спокойный наблюдатель, не чуждый юмора, а подчас и ядовитой иронии, но без чувства скорби или гнева.

Так определилось творческое лицо нового органа. С третьего апреля 1908 г. вместо надоевшей всем "Стрекозы" стал выходить сатирический журнал "Сатирикон", поставивший перед собой задачу морального исправления общества путем сатиры на нравы. А "Стрекоза" вскоре совсем прекратила существование.

"Все, кто в последнее время следил за журналом «Стрекоза», обратили, конечно, внимание на те более или менее заметные реформы, которые постепенно вкладывались в основу нашего журнала", - говорилось в одном из ее последних номеров. "И вот реформируя неуклонно «Стрекозу», мы параллельно сделали опыт в широком смысле - основали новый журнал «Сатирикон»... В настоящее время, ввиду все растущего успеха «Сатирикона», мы решили с 1 июня объединить обе редакции..." *.
* "Стрекоза", 1908, № 21,стр. 2.

Между тем время для расцвета сатиры было самое неподходящее. Первая русская революция была подавлена. 3 июня 1907 г. Николай II, нарушив обещания, которые был вынужден дать народу в революционные дни 1905 г., разогнал II Государственную Думу. Началась полоса мрачной реакции, вошедшей в историю под именем "столыпинской". Шаг за шагом отбирались завоеванные кровью "свободы".

"То были времена, - писал Блок, - когда царская власть в последний раз достигла чего хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку" *.
*А. Блок. Собр. соч., т. 6. М. - Л., 1962, стр. 9.

И если устами Гоголя Россия жаловалась: "скучно жить", а в 80-е годы произнесла вслед за Чеховым: "грустно жить" , то теперь она могла только про стонать: "страшно жить" .

Вспоминая первые дни жизни журнала, один из его сотрудников - В. Воинов - писал:

"Сатирикон" появился в тот момент, когда цензурным террором была окончательно задушена сатирическая литература прогрессивного направления. На книжном рынке господствовали испытанные "ветераны" русской юмористики: "Будильник", "Осколки" и "Шут". Вспоминая об этом, А. Аверченко писал:

"Как будто кроваво-красная ракета взвилась в 1905 г. Взвилась, лопнула и рассыпалась сотнями кроваво-красных сатирических журналов, таких неожиданных, пугавших своей необычностью и жуткой смелостью. Все ходили, задрав восхищенно головы и подмигивая друг другу на эту яркую ракету. - Вот она где, свобода-то!.. А когда наступило туманное скверное утро - на том месте, где взвилась ракета, нашли только полуобгорелую бумажную трубку, привязанную к палке - яркому символу всякого русского шага - вперед ли, назад ли...
Последние искорки ракеты гасли постепенно еще в 1906 г., а 1907 г. был уже годом полной тьмы, мрака и уныния.
С горизонта, представляемого кожаной сумкой газетчика, исчезли такие пышные, бодрящие названия, как «Пулемет», «Заря», «Жупел», «Зритель», «Зарево» - и по-прежнему заняли почетное место загнанные до того в угол - тихие, мирные «Биржевые ведомости» и «Слово».
В этот период все, успевшие уже привыкнуть к смеху, иронии и язвительной дерзости «красных» по цвету и содержанию сатирических журналов, снова остались при четырех прежних стариках, которым всем в сложности было лет полтораста: при «Стрекозе», «Будильнике», «Шуте» и «Осколках».
Когда я приехал в Петербург (это было в начале 1908 г.), в окна редакций уже заглядывали зловещие лица «тещи» и «купца, подвыпившего на маскараде», «дачника, угнетенного дачей», и т.п. персонажей русских юмористических листков, десятки лет питавшихся этой полусгнившей дрянью. Пир кончился... Опьяневших от свободных речей гостей развезли по участкам, по разным «пересыльным», «одиночкам», и остались сидеть за залитым вином и заваленным объедками столом только- безропотные: «дачный муж», «злая теща» и «купец, подвыпивший на маскараде».
То, что называется бедные родственники. Таким образом, я приехал в столицу в наиболее неудачный момент - не только к шапочному разбору, но даже к концу этого шапочного разбора, когда уже почти все получили по шапке" *.
* "Новый Сатирикон", 1913, № 28, стр. 6.

Действительно, революция 1905 г. вызвала невиданный расцвет сатирической журналистики. Один за другим выходили остро злободневные журналы и журнальчики: "Зритель", "Молот", "Пулемет", "Сигнал", "Стрелы", "Жупел" и многие другие. Задиристые и злые, они больно задевали министерскую верхушку, нередко нападали на "августейшее царское семейство", смело расправлялись с царскими генералами и губернаторами. Всю Россию обошел "Пулемет" Шебуева с кровавой треповской пятерней на манифесте о свободах. Шебуев переиначил знаменитый приказ Трепова: "Патронов не жалеть". В сатирической интерпретации журнала он зазвучал как призыв к народу: "тронов не жалеть".

В журналах 1905-1906 годов была изобретена целая система иносказаний и символов. Так, маленький уродец с шишкой на темени означал Николая II, стадо ослов - царское семейство, усы кольцом - Столыпина, усы торчком, кверху - Головина и т. д. Читатели охотно домысливали и дополняли то, на что журнал мог только намекнуть. Создавалась единая линия разоблачений, особенно хорошо заметная в лучшем сатирическом журнале тех лет - "Зритель". По словам В. Боцяновского, "зрители сатирические оказались более прозорливыми, нежели стоявшие в центре, державшие в своих руках бразды правления, носители «твердой власти», знавшие секрет спасения России «с сильным державным» во главе" *.

* В. Боцяновский и Э. Голлербах . Русская сатира первой революции, Л., 1925, стр. 141.

Но в неравной схватке с царизмом отважный "Зритель" и его союзники терпели поражение. Их жизнь, как правило, была очень коротка: полиция преследовала редакторов, у газетчиков отнимали и жгли "крамольные" номера журналов. После подавления революции атмосфера для существования сатирической прессы стала совсем невыносимой. Появились черносотенные юмористические органы: "Жгут", "Кнут", "Жало", "Вече" и им подобные.

Вот как была сформулирована программа одного из них: "Лупи, сколько влезет!". "Бер-р-регись!", - предостерегала редакция "Кнута" своих врагов. "Сраму на свою голову не положим, охулки на руку тоже класть не будем, будем лупить на славу... А там будь - что будет!... С гиком, со свистом, по-старинному, по-русскому.... Берегись, нечисть!" *.

* "Кнут", 1908, № 2, стр. 2.

Эти "истинно-русские" журналы изображали рабочих дураками, оттого что они верят социалистам, Россию - могучим богатырем, заболевшим революционной проказой, а революцию - Змеем Горынычем.

В программном заявлении "Кнут" доверчиво сообщал: "Эх, как бы нам волю, голубчик! Поразмели бы мы с тобой, иорасчистили всю гадость, повывели бы всю нечисть, смирили бы всех зазнавшихся, вразумили бы неразумных". "Жгучая сатира", которую обещали читателю эти журналы, была на деле злобной клеветой на народ и революционные партии.

Страницы черносотенных "сатирических" изданий были полны такими убогими виршами. Разнузданный шовинизм, антисемитизм, погромные призывы сопровождались громкими словами о любви к отечеству, царю и православной вере. О художественной стороне этого рода погромной журналистики даже не приходится говорить: безграмотные издания были самыми низкопробными.

В таких условиях в русской литературе возник и стал развиваться своеобразный род юмора - смех от отчаяния. Под гнетом реакции сатира окрасилась в черный цвет: преобладали злобная ирония, ядовитый сарказм. "Смех среди руин" - так определил ее сущность талантливый сатириконёц О.Л. д"Ор. В предисловии к сборнику своих рассказов он советовал читателям лучше смеяться, чем плакать над проклятой жизнью. Попал в трясину - что делать, плакать? "Ух, лучше смеяться, читатель!" , - писал О.Л. д"Ор *.

* О.Л. д"Ор. Смех среди руин. СПб., 1912, стр. 10.

"Не стало смеха, юмор съели "известные утробы", - грустно констатировал Саша Черный.

Смешное стало синонимом страшного в произведениях Л. Андреева. Кровавый кошмар, безумие и ужас называет он словом "смех". "Красный смех" для Андреева - символ льющейся реками человеческой крови. Студент из его рассказа "Смех" навзрыд плачет в то время, как все окружающие покатываются со смеху при одном взгляде на него. "Тоскливо смеется" - такие ремарки часто можно встретить в пьесах Андреева. Читателя потрясает зловещий, нечеловеческий смех Тюхи в драме "Савва". Раздается взрыв в монастыре. Тюха со страхом смотрит на лицо своего брата Саввы и произносит: "Савка, замолчи! Я смеяться буду". А когда рассвирепевшая толпа зверски убивает Савву, Тюха долго и неудержимо смеется. "Смех прорывается сквозь пальцы, растет, становится неудержимым и переходит в визг" * .

* Л. Андреев. Полн. собр. соч., т. VI. СПб. 1913, стр. 293, 294, 304.

Конечно, смех у Л. Андреева - образ-символ, но символ именно ужаса. Над чем же можно по-настоящему искренне смеяться в наши страшные дни, спрашивал Л. Андреев. И отвечал читателям в фельетоне "Искренний смех", написанном в 1910 г.: "Для искреннего смеха необходимо что-нибудь совсем простое, ясное, как день, бесхитростное, как палец, но палец, поставленный в условия высшего комизма". Такую ситуацию, наконец, нашел автор: он заливается искренним, чистым и приятным смехом. Оказывается, сообщает Андреев, "моя бабушка, идя по садовой дорожке, наткнулась на протянутую веревку и упала носом прямо в песок. И дело в том, что веревку протянул я сам" *.

* Л. Андреев. Полн. собр. соч., т. IV, стр. 188.

Фельетон Андреева насквозь ироничен. От такого "искреннего смеха" читателю становится не по себе. Когда А. Куприн в 30-е годы задался целью найти самое существенное в природе русского юмора, он отметил именно эту черту: "гоголевский смех сквозь слезы". Куприн признался, что не видит юмора в чеховской "Хирургии" или в знаменитом чеховском доге Неро, сожравшем щенят.

"Мы хохотали от души, - поясняет он, - когда перед нами солидный человек падал вверх тормашками на тротуар и вставал с нашлепкой на носу; мы заливались смехом над корявым мужичонком, который вывинчивал гайки из железнодорожных рельсов на грузила для ловли шелеспера и который на суде абсолютно не мог понять своей вины. До сих пор еще мы сотрясаемся от хохота, когда читаем аверченковский рассказ о еврейке, которая повезла свою младшую дочь, больную глазами, к профессору-окулисту Гиршману и только на середине очень длинного пути вдруг спохватилась, что везет не младшую, а старшую, здоровую дочь, которую она впопыхах перепутала с больной".
"Что и говорить, - продолжает Куприн, - у нас было много талантливейших писателей, составляющих нашу вечную национальую гордость, но юмор нам не давался."От ямщика до первого поэта мы все поем уныло" *.
* "Возрождение". Париж, 9 августа 1932 г., № 2625, стр. 3.

У "смеха сквозь слезы" существовал другой оттенок, который можно назвать - "противление злу смехом". Писатели руководствовались известной пословицей: "посильна беда со смехом, невмочь беда со слезами". Сошлемся хотя бы на рассказ А. Измайлова "Юморист". В нем нарисован колоритный портрет сельского дьякона, весельчака и забавника. На много верст в окружности люди передают друг другу остроумные шутки этого дьякона, рассказывают о его чудаческих проделках.

И вот архиерей, который приехал с ревизией в село, где живет "юморист", случайно разговорившись с ним, узнал невеселую повесть жизни этого весельчака: он тяжело болен, жена его утопилась, сын - горький пьяница. Пораженный архиерей спрашивает дьякона, отчего же он так охотно и часто шутит. "Игра воображения, простите, - отвечает дьякон. - Только ежели бы без этого - не знаю, как бы я и на свете жил! Опять же так я раз навсегда в себе решил: оттого, что я перед людьми вечно хныкать буду, не будет никому ни свету, ни радости. Только людям тоска. Вот я и напускаю на себя, будто мне нивесть как уж весело. А пригорюниться и дома успею" * .

* А.А. Измайлов. Рассказы. СПб., 1912, стр. 124.

Юмор от отчаяния был характерен для психологии "столыпинской" эпохи в России. "Если отмечать в человеке или в каком-нибудь обществе, так сказать, историю его смеха - как он смеется, над чем смеется, когда смеется , - писал Воровский, - мы получим богатейший материал для изучения его психологии" *.

* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи. М., 1956, стр. 416.

"Смех сквозь слезы" раскрывал определенные черты психологии русского общества в обстановке свирепой правительственной реакции. Образец такого юмора приводит Горький в "Русских сказках", говоря о том, что русский народ - "веселый народ". "Успокоенный" Столыпиным, он распевает такую частушку:

Наконец, о самом мрачном роде юмора писал прогрессивный журнал "Рудин":

"Есть еще так называемый «смех сквозь слезы», есть горький «смех приговоренных к виселице - Galgenhumor», есть смех, наивный и чистый смех обреченных, которые смеются, как дети, чтобы наполнить радостью и счастьем последние минуты, дарованные им судьбой перед неизбежной гибелью. Но для этого смеха надо быть или глубоким мыслителем, познавшим до конца жестокую иронию жизни, или ребенком..." *
* "Рудин", 1916, № 8, стр. 15.

У "смеха сквозь слезы", разумеется, было множество различных вариаций. Одни сатирики скрывали под ним боязнь революции и ненависть к ней, другие - глубокий пессимизм, безразличие к общественной жизни, третьи - лишь временный кризис духа и надежды на выздоровление. У сатириков правого лагеря юмор был окрашен страхом перед неизбежной гибелью. Так, А. Басаргин (А.И. Введенский) в "Московских ведомостях" писал о вороне революции, который вьется над станом господ, неумолимо напоминая о смерти. Тогда-то пишет он, и зазвучали в литературе мотивы из Гейши:

Для многих сотрудников "Сатирикона" смех был средством укрыться от жизни, забыть на мгновение о страшном и тяжелом. Лучше всех об этом сказал, пожалуй, Саша Черный в предисловии к стихотворению "Оазис": Когда душа мрачна, как гроб,

Для литераторов большевистского лагеря "смех сквозь слезы" совсем не означал безверия и отчаяния. Вспоминая о юморе Воровского, А.В. Луначарский писал:

"Остроумие его было неисчерпаемо. Своим юмором и сарказмом он помогал себе переживать самые тяжелые времена, он отбивался этим сверкающим оружием от наступления всяческой тьмы. Даже в личной жизни, вернее, в истории связавшей его тело болезни, в истории наступления на него смерти мы встречаем ту же победоносную, поистине аполлоновскую улыбку" *.
* А.В Луначарский. Собр. соч., т. 8. М., 1967, стр. 401.

Итак, если для одних литераторов смех был "волшебным алкоголем", помогающим укрыться от жизни, то для других он служил "сверкающим оружием" в борьбе с реакцией. В этом заключается их главное различие, хотя и те и другие как будто одинаково говорили о необходимости бодрости и оптимизма. На самом деле одни звали вперед, через трудности буден - к празднику революции, другие, напротив, призывали смириться пред буднями и постараться оживить их смехом, опоэтизировать их.

Тема буден была очень характерна для русской литературы после 1905 г. Писатели, предпочитавшие держаться "над схваткой", нашли в ней своего рода откровение. Подобно восьмидесятникам, они создали культ будничных дней и серых людей. "Людям не хочется мириться с мыслью, что праздник прошел, наступили будни, и они не празднуют, и не трудятся, а понедельничают, опохмеляются, - писала большевистская газета "Социал-демократ". И как раньше крепка была вера в непрерывный праздник, так теперь верят многие в вечный понедельник " *.

* "Социал-демократ", 24 января 1910 г.

В первые годы реакции в русском обществе возникло целое течение, избравшее своим девизом "вечный понедельник". Оно соединило радикальную фразеологию с реакционным дискредитированием недавнего революционного прошлого. Появилась специальная "понедельничная" пресса: газеты "Понедельник", "Свободные мысли", "Медный всадник", "Вести понедельника" и др. Они выходили в понедельник, тот день, когда прочих периодических изданий не было.

Воровский писал об этих изданиях:

"...Как бы символизируя свою роль похмелья после тяжелого пира, это течение приурочило свою деятельность к понедельнику, ко дню, когда «полощут зубы», очищаются от угара предыдущего дня. Разухабистая, крикливая, наглая, с синяком под глазом, в заломленном на затылок помятом цилиндре, шла «понедельничная» пресса, разрешая развязным жестом вопросы политики, социального быта, этики, литературы, искусства - и все это с кондачка, все с апломбом, не допускающим возражений" *.
* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи, стр. 407.

Наиболее омерзительным проявлением "понедельничной" литературы было плоское зубоскальство уличной сатиры. Стремление поколебать устои старого мира, возникшее в начале XX в., породило потребность в смехе. Однако размах сатиры был сразу же искусственно сужен по "причинам, от редакции не зависящим". Как писал в те годы Воровский, "к сожалению, авторы комичного в жизни обладали волшебной силой недопускания комичного в литературу" *. В таких условиях родился спрос на смех, почти такой же рыночный спрос, как на материи или модные меха.

* В.В. Воровский.

- иронизировал Саша Черный.

Под влиянием этого спроса появилась целая плеяда смеющихся и смешащих литераторов, смехунов-профессионалов. Почти каждая крупная газета завела у себя отдел "маленького фельетона", появилась специальная бульварная сатирическая пресса, типа газеты "Копейка".

"Кругом царили мрак и уныние, - писал Воровский в статье "Scalvus saltans", - а они смеялись. Общественная мысль была загнана в узкий круг, где, кроме литературы и искусства, ей ничего не оставили, а они все смеялись. И когда им не над чем было больше смеяться, они набросились на изящную литературу и начали смеяться над ней. Писали пародии, шаржи, карикатуры" *.

* В.В. Воровский. Литературно-критические статьи, стр. 417.

Пустое зубоскальство определяло содержание бульварной сатиры.

Плоская уличная юмористика потакала вкусам обывателей. Ее жирный "утробный" смех звучал в русской литературе зловещим диссонансом. Для этой "литературы" не было ничего святого, над всеми человеческими идеалами она смачно и весело гоготала. Горький в своем фельетоне "Дядя Витя" привел образец наглого "иудиного" смеха, типичного для этой "сатиры":

М. Горький возмущенно писал об опошлении высокого звания писателя, о разложении личности современного буржуазного интеллигента. "На Руси великой народился новый тип писателя, - с грустью констатировал он, - это общественный шут, забавник жадного до развлечения мещанства, он служит публике, а не родине, и служит не как судия и свидетель жизни, а как нищий приживал - богатому. Он публично издевается сам над собой... видимо, смех и ласка публики дороже для него, чем уважение ее" *.

* М. Горький. Собр. соч., т. 24. М., 1953, стр. 68.

"Иудин смех" был самой омерзительной формой сатиры тех лет. Он царил в черносотенных и бульварных органах печати; как ядовитая зараза проникал иногда в буржуазно-либеральную прессу. Его можно найти и в желтом "Аргусе", и в малограмотной "Родине", и в мещанской "Ниве", и в парикмахерском "Пробуждении", и в таких дешевых изданиях, как "Огонек", "Синий журнал", "Всемирная панорама" и др. Беспардонное зубоскальство было порождено тем общественным настроением, которое господствовало среди буржуазной интеллигенции после поражения революции 1905 г. Политическая индифферентность, "многобожие", крайний индивидуализм вызывали к жизни этот всенаплевательский смех. Девизом периодических изданий, отражающих мировоззрение этой части русского общества, могла служить знаменитая картина из журнала "Весна", где была изображена обнаженная дама, а внизу стояла подпись:

Такой программы придерживалось множество либеральных изданий, не носивших специально сатирического характера, но отводящих сатире известное место. Бравируя своей "беспартийностью", эти органы в оценке событий беспринципно метались от одной буржуазной партии к другой, никогда не упуская из виду интересов литературного рынка. При всем индивидуальном различии у них была одна общая черта - возведенная в принцип беспринципность, открыто исповедуемая безыдейность.

"Многобожие" было, в сущности, удобной и приятной формой аполитичности, так как ни к чему не обязывало. Конечно, внепартийность, надклассовость русской интеллигенции была обманчивой, кажущейся. В. И. Ленин именно в этот период писал, что в классовом обществе нет и не может быть литераторов, свободных от общества, не зависящих от классовых интересов той или иной социальной группы *.

* См. В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 12, стр. 103-104.

Период столыпинской реакции и последовавшие за ним годы примечательны именно тем, что они завершили процесс размежевания различных групп внутри русской интеллигенции. Значительная часть ее открыто или тайно пошла на службу к захватившей господство буржуазии, незначительное меньшинство примкнуло к движению пролетариата. Наконец, та ее часть, которая хотела остаться "независимой", упорно веря в свое "сверхклассовое" бытие и спасительную миссию, начала медленно гибнуть или разлагаться. К 1917 г., когда размежевание политических партий дошло до высочайшей степени, иллюзорность "надклассового" положения стала очевидной. Но пока этого не случилось, эта часть интеллигенции упрямо верила, что ее позиция единственно правильная и всячески прославляла свою "беспартийность".

Все это следует помнить, говоря о характере и направлении "Сатирикона". Возникшие впоследствии разногласия внутри сатириконской редакции наглядно отразили процесс идейного размежевания русской интеллигенции.

Тем не менее вначале "Сатирикон" активно противостоял двум отрицательным тенденциям в развитии тогдашней сатиры: убогому злопыхательству черносотенной юмористики и беспардонному зубоскальству уличной прессы. Редакция нового журнала поставила перед собой цель - взбодрить приунывшее русское общество с помощью "противления злу смехом" или напоить его "волшебным алкоголем".

Появление "Сатирикона" стало событием в литературной жизни столыпинской России. Читатель, только что переживший эпоху "свободы слова", настоятельно требовал от сатириков злободневных откликов на все волновавшие его вопросы. А между тем последний из журналов, славящих "политическую весну", - "Серый волк" - в 1908 г. был запрещен по распоряжению правительства *.

* В нем сотрудничали О. Дымов, О.Л. д"Ор, Сергей Горный, Н. Вержбицкий и др. сатириконцы.

Сатириконцы противопоставили свое творчество беззубой юмористике "Шута", "Будильника" и "Осколков". После революции 1905-1907 гг. спрос на эти издания окончательно упал. Русскую публику, покупавшую из-под полы запрещенные номера "Пулемета" и "Сигнала", уже не мог удовлетворить пустопорожний, легковесный юмор. Высмеивая своих "соседей" по сатире, А. Аверченко так определил их лицо:

"Будильник": Старичок с дрожащими руками, подслеповатый, хихикающий скрипучим беспричинным смехом. Выходит в старческом халатике с яркими разводами, и если этот халатик распахнуть, то как у Плюшкина, видно, что под халатиком ничего нет.
"Шут", некогда блиставший на фоне тоскливых бесцветных изданий, сам превратился в убогого клоуна, без малейших признаков оригинальности и искры остроумия. Теперь его дряхлость преждевременна, и вид уныл до чрезвычайности".

И наконец, - "Осколки". О них Аверченко отозвался еще злее:

"Был честный симпатичный журнал, в котором при Лейкине работали Чехов, Будищев и др. Теперь это - кокотка, павшая на склоне дней своих, размалеванная копеечными красками, безрадостная, со своим примитивным обольщением с помощью скверно нарисованной ноги или лихо выведенного женского бедра" *.
* "Сатирикон", 1908, № 34, стр. 5-6.

Естественно, что сатириконцы всячески стремились отмежеваться от таких литературных собратьев.

В первом номере "Сатирикона" редакция заявила:
"Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни... Смех, ужасный ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием" *.

* "Сатирикон", 1908, № 1, стр. 2.

Первые восемь номеров журнала редактировал А. Радаков, с девятого номера редактором и душой журнала стал А. Аверченко. Под его руководством "Сатирикон" превратился в издание, рожденное живой современной жизнью. Русский читатель находил на страницах "Сатирикона" меткую характеристику политического положения России, сатирическое изображение общественных нравов.

В журнале широко пропагандировался иностранный юмор: английский, французский, немецкий. "Сатирикон" из номера в номер перепечатывал карикатуры из немецких юмористических журналов: "Simplicissimus", "Fliegende Blatter", "Meggendorfers Blatter", "Kladderadatsch", "Jugend" и др. Поэтому современники воспринимали "Сатирикон" как русский "Симплициссимус".

Одним из самых любимых в Петербурге журналов начала ХХ века был "Сатирикон". Зародился он в недрах редакции старого юмористического журнала "Стрекоза", в свое время тоже любимого читателями, но к 1905 году уже порядком надоевшего. На редакционное совещание "Стрекозы" был приглашен молодой сатирик Аркадий Тимофеевич Аверченко , выпускавший в Харькове журнал "Бич" и переехавший в Петербург. Его появление сначала вызвало всеобщее недовольство и ворчание – зачем приглашать постороннего на обсуждение внутриредакционных дел? Но уже через неделю Аверченко, предложивший несколько острых и смешных тем для карикатур, сделался незаменимым и начал работать секретарем редакции.
В то время со "Стрекозой" сотрудничал ряд талантливых молодых художников: Ре-Ми (Н.В.Ремизов-Васильев), А.Радаков, А.Яковлев, Мисс (А.В.Ремизова), поэт Красный (К.М.Антипов). Под влиянием Аверченко в редакции было принято решение издавать новый журнал "Сатирикон". Название это предложил Радаков – по аналогии с известным романом античного писателя Гая Петрония Арбитра "Сатирикон". Направление нового журнала предполагалось иронически-ядовитым, но ирония должна была быть изящной и спокойной, без гнева и ярости – как в вышеупомянутом романе.
"Сатирикон" начал выходить с апреля 1908 года. В июне обе редакции – "Стрекоза" и "Сатирикон" – объединились под новым названием. К работе в "Сатириконе" привлечены были, кроме названных художников и поэтов "Стрекозы", лучшие сатирики и юмористы столицы – Петр Потемкин, Саша Черный , Тэффи .
Новый журнал возник в сложных условиях, когда уныние и упадок все усиливались, а смех из обличительного и дерзкого превращался в средство забвения, отвлечения от бед и боли. Сами сатириконовцы это чувствовали. Недаром Саша Черный, один из самых ярких поэтов журнала, писал:

И смех, волшебный алкоголь,
Наперекор земному яду,
Звеня, укачивает боль,
Как волны мертвую наяду.

Но "Сатирикон" каким-то чудом долгое время оставался острым и язвительным; позже сатириконовцы начали умело применять эзопов язык.
В первом номере журнала редакция обращалась к читателям: "Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный, ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием." "Сатирикон" был своего рода аномалией и позволял себе довольно смелые выходки. Объектами его сатиры становились Государственная Дума, отдельные ее депутаты и партии, правительство и власти на местах, включая генерал-губернаторов, реакционные журналисты.
В нем появлялись, например, карикатуры с подписями такого рода:
Счастливец: Извините, я без галстука.
– Ну, и благодарите Создателя.
Это был прозрачный намек на "столыпинские галстуки" – так иронически называли в то время петли виселиц – столь распространенный в эпоху премьерства Столыпина вид казни.
Другая подпись под карикатурой пародировала известный разговор Чичикова с мужиками о местонахождении деревни Заманиловки:
– А где тут, братцы, у вас конституция?..
– Не конституция, а экзекуция?
– Нет, конституция.
– Экзекуция, это будет тебе налево, а конституции – никакой нет! Она зовется так, то есть ее прозвание экзекуция, а конституции тут вовсе нет.
Методы работы друга и сотрудника А.С.Суворина беспринципного журналиста В.П.Буренина высмеивались в стихах П.Потемкина:

Едет чижик в лодочке
В адмиральском чине,
Не выпить ли водочки
По этой причине?
Водочка откупрена,
Плещется в графине...
Не ругнуть ли Куприна
По этой причине?

Высказывание Столыпина: "Правительство и государство неуклонно будут стоять на страже народного представительства, защищая Думу от бессильных покушений черного воронья" – сопровождалось карикатурой: черный двуглавый орел когтит Думу.
Сатириконцы были очень дружны между собой: их объединяли молодость, талантливость, общие сатирические цели, умение смеяться. "Сотрудники "Сатирикона", – вспоминал Чуковский, – молодого журнала, одно время были неразлучны друг с другом и всюду ходили гурьбой. Завидев одного, можно было заранее сказать, что сейчас увидишь остальных. Впереди выступал круглолицый Аркадий Аверченко, дородный мужчина, очень плодовитый писатель, заполнявший своей юмористикой чуть ли не половину журнала. Рядом шагал Радаков, художник, хохотун и богема, живописно лохматый..."
Но времена становились все суровее. Приходилось все чаще печатать сатиры "на турецкого султана", вводить рубрику "Дела персидские". Журнал все чаще начинал выходить с "белыми пятнами" и объявлениями редакции об изъятых из номера цензурой материалах. Сатира мельчала, обращала свое острие на обывателя и его пороки. В "Сатириконе" смех становился горьким, в нем звучали трагические, безысходные нотки.
В 1913 году был введен новый закон о печати, на который журнал отозвался карикатурою Ре-Ми "Печальная нота" с подписью: "Редактор (стоя над черным гробом). Я, конечно, знал, что законопроект о печати будет отложен в долгий ящик, но я не думал, что этот ящик будет такой формы". Тут же сообщалось о смерти Фомы Опискина – это был псевдоним Аверченко, стоявший под наиболее острыми материалами. В этом же году произошел окончательный раскол в редакции "Сатирикона": группа сотрудников во главе с Аверченко начала издавать "Новый Сатирикон", который продержался до начала 1918 года.
Русские эмигранты в 30-е годы попытались возродить "Сатирикон". В 1931 году М. Корнфельд в Париже собрал группу сатириконцев и снова начал издавать журнал. Первый номер возрожденного «Сатирикона» вышел в апреле 1931 года. В нем приняли участие В.Азов, И.Бунин, В.Горянский, С.Горный, Дон-Аминадо (А.П. Шполянский), Б.Зайцев, А.Куприн, Lolo (Мунштейн), С.Литовцев, А.Ремизов, Саша Черный, С. Яблоновский. Художественный отдел составляли А. Бенуа, И. Билибин, А. Гросс, М. Добужинский, К. Коровин и другие. Особого успеха возрожденный «Сатирикон» не имел (вышло всего около 20 номеров). Отсутствие связей с родиной вредило ему гораздо больше, чем отсутствие средств.
Саша Черный в 1931 году в память о дорогом его сердцу журнале сочинил такие ностальгические стихи:

Над Фонтанкой сизо-серой
В старом добром Петербурге
В низких комнатках уютных
Расцветал "Сатирикон".
За окном пестрели барки
С белоствольными дровами,
А напротив Двор Апраксин
Впился охрой в небосклон.

В низких комнатках уютных
Было шумно и привольно...
Сумасбродные рисунки
Разлеглись по всем столам...

(По книге: Муравьева И.А. Былой Петербург. Век модерна.– СПб.: Издательство "Пушкинского фонда", 2004)

Сатирическая журналистика в годы первой русской революции.

Вестник и библиотека для самообразования».

Союз подписчиков «Вестника знания».

Журналы для самообразования.

Природа и люди».

Вокруг света».

Нива».

Общественно-политические еженедельники.

ТОНКИЙ ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК И ЕГО РОЛЬ В ЖУРНАЛИСТИКЕ НАЧАЛА XX в.

К 1913 г. почти треть системы русской журналистики составляли тонкие еженедельники – компромиссный тип журнального издания, в наибольшей степени отвечавший задачам прессы в сложный период войн и революций. Тонкий еженедельный журнал соединял в себе черты ежедневной газеты и толстого ежемесячника. Еженедельный выход позволял быстрее, чем журнал «обычного русского типа», откликаться на события. В то же время гораздо больший, чем у газеты, объем и возможность дольше готовить и обдумывать материал давали еженедельнику то преимущество «обобщающего освещения», которым гордились толстые издания. Развитие технических возможностей позволило еженедельному журналу ввести в состав номера как обязательный компонент иллюстрации. Еженедельник как тип периодики издатели выбирали для самых разных целей: для семейного чтения, для самообразования, для популяризации науки, для разных аудиторий, например женской и детской.

В мае 1906 г. журнал «Современная жизнь» писал: «Характер времени обусловил сильное развитие особого рода периодической печати – мелких, преимущественно еженедельных журналов. Они явились как бы компромиссом между двумя прежними основными типами журналистики: ежедневной газетой и толстым ежемесячным журналом. С одной стороны, острый характер текущего общественного кризиса требовал от печати приближения к жизни, быстроты реакции на злобу дня, подвижной энергии газеты. С другой стороны, глубина и сложность задач, выдвинутых кризисом с его путаницей политических и социальных групповых интересов, требовали серьезного научного освещения вопросов, той основательности, какой обладали ежемесячники. В результате мы видим необычайное развитие этой промежуточной, “революционной” журнальной формы – еженедельника». В статье под названием «Мелкие журналы», из которой и приведена цитата, было перечислено несколько десятков еженедельников, появившихся в конце 1905 г., т.е. в разгар революции.

Тип еженедельного журнала не был новым для системы русской прессы. Еженедельники существовали в XVIII в., расцвет их пришелся на 50–60-е годы XIX в. Но в 1900–1917 гг. «примерно треть выпускаемых периодических изданий приходилась на долю еженедельников».

В XIX в. отделения газеты от журнала еще не произошло, и общей особенностью еженедельников была только периодичность – раз в неделю. После революции 1905 г. еженедельники представляют только журналы.

Постепенно выработалась форма подобного издания: тонкий журнал в 50–60 страниц. Обязательными для него были: «...наличие иллюстраций в качестве самостоятельных материалов издания; обязательный беллетристический отдел; компилятивные обзоры публикаций за неделю по различным общественно-политическим вопросам».

Таким образом, от толстого издания остался отдел беллетристики, без романа или рассказа русский читатель журнал не воспринимал. Компилятивные обзоры событий утратили основательность журнальных обозрений, но и не превратились в простую газетную информацию. И, наконец, иллюстрации стали самостоятельным содержательным компонентом журнала. Они постепенно выходили на журнальные страницы в виде рисунков и репродукций, а с развитием техники, когда в России научились делать клише с фотографий, вышли и на страницы газетные. В еженедельниках иллюстрации играли самостоятельную роль, не всегда подчиненную основному тексту. Для читательской аудитории подобного типа периодики важна была и его невысокая цена. Выход каждого еженедельника в «свой» день недели тоже был удобен читателям, создавался практически непрерывный журнальный поток, и человек в соответствии со своими интересами и свободным временем мог выбирать, какой журнал ему читать. Была занята почти вся неделя, нарушений срока выхода не допускалось. Появился даже термин – «понедельничная пресса» - почему-то журналы, выходившие в понедельник, считались беспринципными, пустыми, часто они были охранительного толка.

Значительную роль играли еженедельные журналы, появившиеся в конце XIX в., особенно такие, как «Нива», «Родина» и различные иллюстрированные и развлекательные издания.

Журнал «Сатирикон»

Начал выходить с 1 апреля 1908г. на базе журнала «Стрекоза». Журнал начался удачно благодаря чрезвычайно счастливому набору молодых и энергичных сотрудников. С №9 журналом руководит Аркадий Тимофеевич Аверченко . Сотрудничали: Саша Черный, Федор Потемкин, Валентин Горянский, Тэффи . Сильный подбор художников-каррикатуристов: Реми (Ник. Ремизов), Б. Кустодиев, Константин Коровин, Александр Бенуа . В ж-ле печатались произведения Л. Андреева, А. Куприна, А. Толстого .

«Сатирикон» продолжил традиции сатиры, заложенной Новиковым, Салтыковым-Щедриным, Чеховым. но ему не удалось избежать??? Все пришедшие в журнал мол. люди уже имели газетно-журнальный опыт, были достаточно амбициозны, поэт. журнал отличался эклектичностью. Кредо журнала: «Смех ужасный, ядовитый смех…».

Осн. темы журнала:

«Сатирикон» - русский литературно-художественный, сатирический, иллюстированный еженедельный журнал сатиры и юмора. Возник в недрах старого русского юмористического журнала «Стрекоза» (1875- 1918), утратившего популярность, и вскоре заменил его. Издавался в Петербурге с 1908 по 1913 год. Название - в честь древнеримского романа.

Писатели Саша Чёрный, Тэффи, А. С. Бухов, О. Дымов, Я. Гордин, В. Л. Азов, О. Л. д’Ор, А. Яблоновский, С. Городецкий, И. Вышлевский, Скиталец, В. В. Маяковский (принимал участие), В. В. Князев, В. П. Лачинов, Л. Василевский, И. Василевский, В. Я. Абрамович, Н. Я. Агнивцев, В. В. Адикаевский, И. Я. Гуревич, Д. Актиль, Дон-Иминадо, А. А. Кондратьев, П. П. Потёмкин, М. Я. Пустынин, А. Д. Скалдин, А. М. Флит Графики А. А. Радаков, Н. В. Ремизов-Васильев (Ре-Ми), А. А. Юнгер (Баян), А. В. Ремизова (Мисс), А. Радимов, И. Билибин, Л. Бакст, Б. Кустодиев, Д. И. Митрохин, В. В. Лебедев, В. П. Белкин, Б. Д. Григорьев, С. Ю. Судейкин, А. Е. Яковлев

Всеобщая история, обработанная «Сатириконом» Данное произведение является одним из первых и по сей день главных памятников российского черного юмора. Впервые информация о предстоящем издании юмористической «Всеобщей истории» появилась в 46 -м номере «Сатирикона» за 1909 год: «Все годовые подписчики получат в виде бесплатного приложения роскошно иллюстрированное издание» . Произведение состоит из 4 разделов: Древняя история (автор - Тэффи, илл. - Ре-Ми) Средняя история (автор - Осип Дымов, илл. - А. Радаков) Новая история (автор - Аркадий Аверченко, илл. - А. Радаков, Ре-Ми) Русская история (автор О. Л. Д’Ора, илл. - Ре-Ми)

Авторская позиция создателя «Сатирикона»: К жуткому и пошлому миру он относится как спокойный наблюдатель, не чуждый юмора, а подчас и ядовитой иронии, но без чувства скорби или гнева Журнал поставил перед собой задачу морального исправления общества путём сатиры на нравы.

«Мы будем хлёстко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный, ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием. » Объекты сатиры: Государственная Дума Отдельные её депутаты и партии Правительство и власти на местах, включая генерал-губернаторов Реакционные журналисты

Причины кризиса «Сатирикона» Журнал не только был далёк от рабочего движения, но и в лучшие времена не шёл дальше узкополитического радикализма. «Многопартийность» , «многобожие» , неопределённый скепсис породил вспышки отчаяния, ноты пессимизма и разочарования. Цензура. Политическая цензура превращалась в сатиру на нравы. Редакция журнала то и дело сообщала, что самые лучшие произведения не допущены к печати или безжалостно изуродованы. В 1907 г. были введены новые правила о повременной печати. Богемная атмосфера творчества, погоня за дешевым успехом. На страницы журнала прокрадывается пошлость, которой он старательно избегал. Изменение направления сатиры (мысль Аверченко о «лечебных» свойствах жизнерадостного юмора): спасти интеллигента, утопающего в пессимизме, и помочь «выздоравливающей» части России как следует повеселиться. Денежные разногласия и ссора между главными пайщиками журнала: издателем М. Г. Корнфельдом, с одной стороны, и Аверченко, Радаковым т ремизовым, - с другой.

«Новый Сатирикон» В 1913- 1918 годах выходил журнал «Новый Сатирикон» , издававшийся частью авторов старой редакции. После революции журнал был закрыт, большинство авторов оказались в эмиграции. Журнал сочетал как политическую сатиру (направленную, например, против внешней политики Германии до и во время Первой мировой войны, против черносотенцев, а после октября 1917 года - против большевиков), так и безобидную юмористику.

Сотрудники журнала На обложке журнала значилось, что журнал выходит под редакцией А. Аверченко, при ближайшем участии А. Радакова, Ре-Ми, А. Яковлева и А. Юнгера, а также "всего состава прежних сотрудников". Действительно, вместе с Аверченко, Радаковым и Ремизовым из редакции ушло большинство ведущих сотрудников: Потемкин, Тэффи, Азов, О. Л. д"Ор, Г. Ландау, А. Бенуа, М. Добужинский, К. Антипов, А. Яковлев, В. Воинов и др. Впоследствии к ним присоединился Бухов. На страницах журнала появились новые имена (О. Мандельштам, В. Липецкий, А. Бухов, А. Грин, С. Маршак, В. Маяковский и др.), но его облик остался прежним. Фигура последнего, печатавшего в журнале свои «Сатирические гимны» , надолго заслонила всех остальных авторов журнала.

Направление журнала. Основные отделы. «Новый Сатирикон" был продолжением старого. "Итак, - сообщила редакция 6 июня 1913 г. , - «Новый Сатирикон» - это старый «Сатирикон» , а старый «Сатирикон» - это фактически новый «Сатирикон» , начавший свою жизнь всего две-три недели тому назад и пока заявивший себя только почтительным подражанием прежнему «Сатирикону» ". Переезжая на "новую квартиру", сатириконцы забрали с собой лучшие силы и сохранили те отделы журнала, которыми они особенно дорожили: "Волчьи ягоды" (сатира на злобу дня), "Перья из хвоста" (еженедельная полемика с публицистами иного направления) и «Почтовый ящик» . Состав сотрудников почти не изменился.

Объекты сатиры. Её темы. - 1913 -1914 гг. – тема войны. Объектами сатиры в это время были: купцы, взвинтившие цены на товары; синдикат спекулянтов; постоянной мишенью стали перербургский Мясник и и Интендант-взяточник; - литературные и театральные деятели; - буржуазия; - в журнале – футуристы, в живописи – кубисты.

Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881 - 1925) русский писатель, журналист и издатель, критик, редактор «Сатирикона и «Нового Сатирикона» В 1905 -1907 гг. пишет очерки, фельетоны и юморески в быстро запрещённых цензурой сатирических журналах «Штык» и «Меч» . Дал «Сатирикону» направление: оринетация на читателя среднего класса, пробуждённого революцией и живо интересующегося политикой и литературой. Привлек к сотрудничеству, помимо уже завзятых юмористов, Л. Андреева, С. Маршака, А. Куприна, А. Н. Толстого, С. Городецкого и мн. др. поэтов, прозаиков. В «Новом Сатириконе» выработал свой комплексный тип рассказа: утрировка, расписывание анекдотической ситуации, доводящее её до полнейшего абсурда, который и служит неким катарсисом, отчасти риторическим. Политической позицией журнала была подчёркнутая и несколько издевательская нелояльность. Во время эмиграции (поездка в Стамбул) выработались новые типы рассказов: антисоветский политический анекдот и стилизованные под очерки зарисовки и впечатления была революционной столицы и гражданской войны. Там же (в Стамбуле) создал эстрадный театр «Гнездо перелётных птиц» . Совершил несколько гастрольных поездок по Европе. В 1922 г. Поселился в Праге, где написал и опубликовал несколько книг рассказов и пьесу «Игра со смертью» , имеющую характер комендийного шоу.

Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая, 1872 -1952) русская писательница, мемуарист Была известна сатирическими стихами и фельетонами, входила в состав постоянных сотрудников журнала «Сатирикон» и «Новый Сатирикон» . Сатира Тэффи часто носила оригинальный характер. Её называли первой русской юмористкой начала 20 века, «королевой русского юмора» , однако она никогда не была сторонницей чистого юмора, всегда соединяла его с грустью и остроумными наблюдениями над окружающей жизнью. Постепено сатира уходит из её творчества, наблюдения над жизнью приобретают философский характер. Оказали влияние: Кумиры - А. С. Пушкин и Л. Н. Толстой. Дружила с художником Александром Бенуа. Н. В. Гоголь, Ф. М. Достоевский, современники – Ф. Сологуб и А. Аверченко. В годы Первой русской революции (1905 -1907) Тэффи сочиняет острозлободневные стихи для сатиристических журналов (пародии, фельетоны, эпиграммы). Определяется основной жанр всего её творчества – юмористический рассказ.

Саша Чёрный (Александр Михайлович Гликберг, 1880 -1932 гг.) Он оказал большое влияние на молодого В. Маяковского и футуристов, на Н. Заболоцкого (его раннее творчество), Э. Багрицкого. В сатирическом журнале «Зритель» впервые появляются его стихи, подписанные «Саша Чёрный» . 1908 -1922 гг. – годы сотрудничества в «Сатириконе» , годы самые плодотворные, годы его славы. В 1910 г. Выходит книга «Сатиры» , в 1911 г. – «Сатиры и лирика» . Они стали вехами времени и сделали Сашу Чёрного знаменитым. Главный герой его сатир – интеллигент – обыватель. Его сатиры часто безысходны и трагичны. Юмористическая их окраска не столько весела, сколь парадоксальна, построена на столкновении выского и низкого, потребности в чистом чувстве и грязного быта, красоты и безобразия. У него лирика «усталого сердца» . Лирика хрупкой надежды, взыскующая чести и справедливости. Его юмор – юмор уличной картинки. В стихах Саши Чёрного почти всегда присутствует двойственность: «я» - «не я» , автор и персонаж. Самое сильное его чувство – чувство причастности, вины за происходящее. И страдание оттого, что он не может ничего изменить. Отсюда – отчаяние и трагизм интонаций. Безнадёжность выводов. Природа у него – разная. Она принимает все оттенки его настроений. И мрачныъх, и грустных, и мучительных, и неприязненно-отчуждённых. О Саше Чёрном много писала критика. К нему присматривались знаменитые современники – М. Горький, В. Маяковский, А. Куприн… В 1914 году Саша Чёрный ушёл добровольцем на первую мировую войну. Скорее от отчаяния, чем под влиянием патриотического угара. Стихи о войне 1914 -1917 гг. показывают казарменную тупость, жестокость, кровавую правду. 1919 -1920 годы – эмиграция. В 1923 году издаёт на свои деньги последнюю книгу стихотворений для взрослых «Жажда» .

Говоря о магистральных направлениях русской поэзии Серебряного века, поэтических школах и отдельных группах, нельзя не упомянуть об объединении, вошедшем в историю литературы под названием "Сатирикон".

"Сатирикон" был той отдушиной, которой всегда не хватает при режиме в том, старом смысле этого слова. Режим был царский, жилось так себе, а персонажей и сюжетов для высмеивания хватало с избытком. Так и возник "Сатирикон" - язвительный и насмешливый журнал.

Осенью 1907 г. в редакцию петербургского юмористического журнала "Стрекоза" явился молодой человек. Он отрекомендовался Аркадием Тимофеевичем Аверченко и изъявил желание работать в журнале. Его принял издатель - М.Г. Корнфельд, только что унаследовавший от отца журнал, известный всей России, но утративший к этому времени не только былую популярность, но и большую часть своих подписчиков. Узнав, что Аверченко редактировал в Харькове журнал "Бич",""тираж которого был чуть меньше тиража "Стрекозы", Корнфельд пригласил незнакомца на редакционное совещание.

Вот как описывает Аверченко свое первое появление в редакции "Стрекозы":

Вы не имели права приглашать на заседание всяких провинциальных проходимцев! - ревел, как буря, порывистый Радаков. - Южные поезда привозят каждый день сотни пудов провинциального мяса - что же всех их и тащить сюда, да?

Да уж, - качал головой сдержанный Ре-Ми. - Нехорошо, нехорошо. Этак и я кого-нибудь с улицы приглашу на заседание - приятно вам будет?

Однако, когда я на втором заседании предложил парочку тем для рисунков, ко мне прислушались, темы обсудили, приняли - и огорченный Корнфельд снова поднял голову.

Через неделю я уже был приглашен в качестве секретаря редакции и торжественно вступил в исполнение своих обязанностей Аверченко А.Т. Избранное. - М.: Сатирикон, 1913, №28, - 7стр. .

"Все, кто в последнее время следил за журналом "Стрекоза", обратили, конечно, внимание на те более или менее заметные реформы, которые постепенно вкладывались в основу нашего журнала", - говорилось в одном из ее последних номеров. "И вот реформируя неуклонно "Стрекозу", мы параллельно сделали опыт в широком смысле - основали новый журнал "Сатирикон". В настоящее время, ввиду все растущего успеха "Сатирикона", мы решили с 1 июня объединить обе редакции.". Аверченко А.Т. Фельетоны. - М.: Стрекоза, 1908, №21, - 2 стр.

Между тем время для расцвета сатиры было самое неподходящее. Первая русская революция была подавлена.3 июня 1907 г. Николай II, нарушив обещания, которые был вынужден дать народу в революционные дни 1905 г., разогнал II Государственную Думу. Началась полоса мрачной реакции, вошедшей в историю под именем "столыпинской". Шаг за шагом отбирались завоеванные кровью "свободы".

"То были времена, - писал Блок, - когда царская власть в последний раз достигла чего хотела: Витте и Дурново скрутили революцию веревкой; Столыпин крепко обмотал эту веревку о свою нервную дворянскую руку" Блок А.А. Собр. сочинений. - М.: Малое книжное издательство,1962, - 9 стр. .

И если устами Гоголя Россия жаловалась: "скучно жить", а в 80-е годы произнесла вслед за Чеховым: "грустно жить", то теперь она могла только про стонать: "страшно жить".

Вспоминая первые дни жизни журнала, один из его сотрудников - В. Воинов - писал:

То было в пору Николая, В годину царственных затей, В эпоху виселиц, плетей, Когда от края и до края Тупых холопов злая стая.

Огнем опричины пылая, Душила старцев и детей - То было здесь, у нас в столице, Где щели дьявольски тесны, Где стынут каменные сны, Где - худосочны, бледнолицы - Интеллигентные мокрицы Желали радостей денницы И политической весны.

Среди насупленных созданий, Одетый в розовый мундир, В немых провалах темных зданий - Родился маленький Сатир. Воинов В. На грани. - М.: Красный смех, 1917, №1, - 4 стр.

"Как будто кроваво-красная ракета взвилась в 1905 г. Взвилась, лопнула и рассыпалась сотнями кроваво-красных сатирических журналов, таких неожиданных, пугавших своей необычностью и жуткой смелостью. Все ходили, задрав восхищенно головы и подмигивая друг другу на эту яркую ракету. - Вот она где, свобода-то!. А когда наступило туманное скверное утро - на том месте, где взвилась ракета, нашли только полуобгорелую бумажную трубку, привязанную к палке - яркому символу всякого русского шага - вперед ли, назад ли.

Последние искорки ракеты гасли постепенно еще в 1906 г., а 1907 г. был уже годом полной тьмы, мрака и уныния.

С горизонта, представляемого кожаной сумкой газетчика, исчезли такие пышные, бодрящие названия, как "Пулемет", "Заря", "Жупел", "Зритель", "Зарево" - и по-прежнему заняли почетное место загнанные до того в угол - тихие, мирные "Биржевые ведомости" и "Слово".

В этот период все, успевшие уже привыкнуть к смеху, иронии и язвительной дерзости "красных" по цвету и содержанию сатирических журналов, снова остались при четырех прежних стариках, которым всем в сложности было лет полтораста: при "Стрекозе", "Будильнике", "Шуте" и "Осколках".

"Когда я приехал в Петербург (это было в начале 1908 г.), в окна редакций уже заглядывали зловещие лица "тещи" и "купца, подвыпившего на маскараде", "дачника, угнетенного дачей", и т.п. персонажей русских юмористических листков, десятки лет питавшихся этой полусгнившей дрянью. Пир кончился. Опьяневших от свободных речей гостей развезли по участкам, по разным "пересыльным", "одиночкам", и остались сидеть за залитым вином и заваленным объедками столом только - безропотные: "дачный муж", "злая теща" и "купец, подвыпивший на маскараде".

То, что называется бедные родственники. Таким образом, я приехал в столицу в наиболее неудачный момент - не только к шапочному разбору, но даже к концу этого шапочного разбора, когда уже почти все получили по шапке". Аверченко А.Т. Избранные рассказы. - М.: Новый сатирикон, 1913, №28, - 6 стр.

"Будильник": Старичок с дрожащими руками, подслеповатый, хихикающий скрипучим беспричинным смехом. Выходит в старческом халатике с яркими разводами, и если этот халатик распахнуть, то как у Плюшкина, видно, что под халатиком ничего нет.

"Шут", некогда блиставший на фоне тоскливых бесцветных изданий, сам превратился в убогого клоуна, без малейших признаков оригинальности и искры остроумия. Теперь его дряхлость преждевременна, и вид уныл до чрезвычайности".

И наконец, - "Осколки". О них Аверченко отозвался еще злее:

"Был честный симпатичный журнал, в котором при Лейкине работали Чехов, Будищев и др. Теперь это - кокотка, павшая на склоне дней своих, размалеванная копеечными красками, безрадостная, со своим примитивным обольщением с помощью скверно нарисованной ноги или лихо выведенного женского бедра". Аверченко А.Т. Избранные рассказы. - М.: Сатирикон, 1908, №34, - 5-6 стр.

Естественно, что сатириконцы всячески стремились отмежеваться от таких литературных собратьев.

В первом номере "Сатирикона" редакция заявила:

"Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием". Черный С. Красное и белое. - М.: Сатирикон, 1908, №1, - 2 стр.

Другое